Янтарная гавань - Виолетта Орлова

– И куда запропастился этот Рашман? Если пробудем в лавке еще какое-то время, боюсь, меня стошнит от вони.

– Пойдем отсюда, Тод.

С этими словами юноши тоже начали пробираться к выходу из этого внушающего ужас магазина. Теперь у них не было проводника и шли они вслепую, с отвращением ощущая, как склизкие холодные тела муравьев касаются их ладоней. Беруанец тихо ругался, не в силах сдержать чувство гадливости. Идти надо было аккуратно, ибо песок был скользким от муравьиной крови. На прилавке стояли две пузатые красные лампы; к этому единственному источнику света и шел Артур. Они никого не встретили на своем пути. Таинственным образом Рашман пропал, равно как и неожиданный гость.

Руководитель взял в руки лампу и навел вглубь помещения. Он хотел осветить дорогу Тоду. В красноватом освещении мертвые туши выглядели еще более жутко. Здесь витала сама смерть, а когда в ее обитель попадают еще пока живые существа, она старается поразить их, запугать, дабы те более ответственно подходили к своей жизни в целом. Огромные фасеточные глаза муравьев, казалось, наблюдали за всеми действиями пришельцев. Артур, зачарованный видом насекомых, не мог отвести взгляд от этих загадочных круглых глаз, которые, казалось, состояли из множества ровных и четких шестиугольников. Юноша вдруг не к месту вспомнил, как Левруда когда-то рассказывала ему про муравьев. Когда насекомое смотрит на предмет, то изображение представляется ему в виде мозаики, то есть составленным из отдельных кусочков. Весьма занимательный факт.

Артур перевел взор на висевшего на соседнем крюке толстого муравья и вдруг замер, пребывая в совершенном ужасе. Прямо перед ним болтался на крючке мертвый Рашман Кремлек, подвешенный на своем же собственном коричневом халате, в темноте напоминавшем гладкую муравьиную кожу. Глаза несчастного, похожие на крупные грецкие орехи, были неестественно выпучены. Артур отступил на шаг, испугавшись вида столь жуткого зрелища, и неловко выронил из рук бумажный светильник, который с легким шуршанием упал на песок, смялся и тревожно замигал кроваво-красным огоньком.

– Тод, убираемся отсюда! – тихо приказал Артур, сразу же вспомнив о том, что является лидером и руководителем, а этот факт, стало быть, налагал на него ответственность за безопасность группы. Беруанцу не надо было повторять дважды. Хоть Тод и не разглядел среди мертвых туш бедного фуражира, взволнованный голос Артура подсказал ему, что бежать из злополучной лавки стоит немедля. Они со всех ног кинулись по туннелеобразной улице к базарной площади и, только оказавшись у фонтана, на секунду остановились, чтобы перевести дух.

– Тод, Тод, он умер! – в совершенной растерянности бормотал Артур. Бедный юноша думал сейчас о своих друзьях, а также о том, что все они подвергаются в Тимпатру страшной опасности. Уходить из города следовало немедленно.

– Что же тут творится? – скорее у самого себя спросил беруанец, в страхе оглядываясь по сторонам.

– Похоже, что некоторые жители города – Тени, – с горечью прошептал Артур, и как только страшное слово было сказано, почудилось, будто ледяной ветер подул в муравейнике, обращая сахарный песок в холодные глыбы льда.

Глава 31 или Не есть ли это скорбь до смерти, когда приятель и друг обращается во врага?

– Почему ты так думаешь? – настойчиво спрашивала Диана, когда они все встретились, наконец, в уютной камере Лики.

– На эту мысль меня навел смотритель музея. Да и вообще сам музей. Почему они подменили дневник Саннерса? Почему выставили Кариту в таком выгодном свете, словно единственно она спасла всю группу, хотя, исходя из беруанской рукописи, именно с Каритой было что-то неладно? Что за подозрительное туристическое бюро, предлагающее маршруты исцеления до таинственного источника, который якобы нашел Саннерс? Если раньше я только догадывался, что группа Корнелия вышла к берегам Желтого моря, то теперь в этом убежден. Скорее всего, именно Карита Мэнсис была Тенью, или, вернее, в ней была Тень, которая специально завела исследователей к Желтому морю. Воды его, насколько мне известно, вызывают самые низменные и отвратительные чувства в человеке и провоцируют на совершение ужасных поступков. Вероятно, Нахим Шот и Ракис Лот подверглись их губительному воздействию… А Корнелий сопротивлялся, поэтому Карите пришлось сделать с ним то же, что и Сури со мной. Проникнуть в его воспоминания… Она шантажировала его, заставляя принять в себя Тень, но Саннерс нашел силы отказаться, а в наказание она замучила его до такой степени… что он сошел с ума… Как Антуан… И я чуть было не… – юноша запнулся, ибо почувствовал, как сильная тошнота поднимается у него в горле. Он живо вспомнил дни, когда Сури безжалостно издевалась над ним в Пандектане. Чудовищная боль, которую может испытать лишь настоящий смельчак, набравшийся дерзости противиться воли Тени.

– Но если группа… В конечном итоге пришла к берегам Желтого моря, где с ней произошли все последующие трагические события… Вероятно, нам и не стоит пытаться идти по этому маршруту? Зачем нам вообще нужны дневники? – с искренним недоумением воскликнул Даниел, у которого при одном упоминании Желтого моря появлялись мурашки на коже.

Артур с грустью улыбнулся.

– Я бы очень хотел сказать, ребята, что нам не следует идти дорогой Корнелия… Но, боюсь, единственно путь до Желтого моря способен привести нас к Ирионусу. Я поясню свою мысль, – с этими словами храбрый юноша достал из-за пазухи драгоценный сверток, полученный от бедного Рашмана. Именно эта злосчастная рукопись привела фуражира к трагическому концу, невольными свидетелями которого явились Тод с Артуром.

Руководитель с внутренним трепетом открыл толстую тетрадь. На него сквозь строчки на пожелтевших и смятых листах бумаги будто бы с грустью смотрел отважный человек, однажды пострадавший от своего истового желания спасти больную дочь. Призрак Корнелия словно возник перед зачарованными ребятами, предупреждая о чем-то важном… Но вот о чем? Артур в нетерпении водил пальцем по корявым строчкам, наскоро выведенным пером. Отчетливо угадывалось, что автор рукописи спешил. Он торопился отыскать источник жизни, а вместо этого привел группу на погибель. Юноша с жадностью проглатывал слова, пытаясь угадать состояние Корнеля в момент, когда тот их писал.

– Это должно быть… Где-то здесь. Он ссылается на моряка из Гераклиона, который якобы первым отыскал озеро исцеления… Вот, смотрите, курсивом выделены слова моряка, Корнелий дословно переписывает их в дневник:

«Идет седьмой день, а мы все еще бредем по коричневым пескам. Пустыня без конца и края, она вымотала нас всех. На горизонте игра света создает миражи, порою странные, а в иной раз весьма привлекательные для тех, у кого уже давно закончилась