Жена напоказ - Елена Сергеевна Счастная

Ещё большим всплеском радости отозвалось внутри осознание, что вчера по горячим следам за мной не прислали жандармов. И не увезли в дознавательские темницы, напичканные орудиями пыток сильнее, чем будуар куртизанки – расшитыми подушками.

В общем, утро выдалось совершенно замечательным!

Оставалось только надеяться, что месье де Ламьер не готовит для меня кару пострашнее той, что я успела себе вообразить.

Словно почувствовав моё пробуждение, пришла Аби – с водой для умывания, свежими полотенцами и газетой, которую я собиралась почитать за завтраком. А едва я переоделась в упоительно лёгкое хлопковое платье с длинной, отделанной кружевом накидкой, пришла и экономка – мадам Хибоу.

То, что я вчера с таким страшным опозданием добралась до дома после бала у герцогини, стоило ей бессонной ночи и почти половины флакона успокоительных капель. До сих пор совестно!

– Мадам, доброе утро! – Она чуть вперевалку прошла в спальню и деловито распахнула портьеры шире. – Я не стала беспокоить вас слишком рано. После такого хлопотного дня… – в её голосе послышался ювелирно выверенный упрёк.

– Что случилось? – приподнятое настроение мгновенно начало оседать.

Селина драматично закатила глаза, качая головой. И я уже начала догадываться, что она скажет дальше.

– Просто вопиющая бестактность! Дениза, будь она неладна, – мадам Хибоу значительно понизила голос. – Приехала, представляете, едва рассвело. И чего же ей не спится?

– Хороший вопрос, – буркнула я, подхватывая со столика газету.

Конечно же, Дениза имела право появляться в доме отца, когда ей захочется. Но она предпочитала теперь жить в купленном пару лет назад доме в окрестностях Жардина. Так ей было удобнее добираться в Санктур.

– Ещё пришло письмо от месье Орма, – продолжила Селина докладывать мне о самых важных новостях. – Я оставила его в вашем кабинете.

Да, письма от управляющего самой крупной винодельни дома д’Амран я дозволяла получать только экономке. Так уж сложилось, что она сразу прониклась ко мне симпатией, стоило только появиться в доме Эдгара. Порой даже опекала меня почти по-матерински. И она была одной из тех немногих людей, кому я могла безоговорочно доверять.

Что ж, письмо от Перетта немного подождёт. Но вот что понадобилось Денизе с самого утра?

Она никогда не отличалась большим тактом, если ей было что-то нужно. Несмотря на то, что с Эдгаром у неё были не слишком тёплые отношения, она не забывала вести с ним некоторые весьма денежные дела. А после его смерти частенько донимала меня. Несмотря на то, что отец оставил ей солидную сумму на счету в банке и небольшую пасторальную сеньорию в паре десятков миль от столицы.

Когда служанка и экономка вышли, я открыла одну из шкатулок и вынула оттуда украшенную кружевом бархатку с блокирующим кристаллом. Тот, что я потеряла накануне, был, конечно, не единственным. Дениза хоть и не сыскарь, как Ренельд де Ламьер, но появляться при ней без маскирующего амулета нельзя.

Узнать бы всё же, куда подевалась та бархатка, в которой я была на балу. И не станет ли она дополнением пикантной коллекции моих вещей в комнате месье дознавателя. Вряд ли он что-то поймёт, обнаружив этот небольшой камешек на ленте, но приятного всё равно мало!

Дениза уже ждала меня в столовой, и нарастающий утренний зной, кажется, был ей нипочём. Она, как и всегда, была одета в тёмное, словно где-то под слоями ткани у неё был спрятан охлаждающий артефакт. Впрочем, может, он и был там. То, что творится под платьем Денизы, – это особая тайна. Покрытая мраком и, вполне возможно, поросшая паутиной. Тайна эта ревностно охранялась и, кажется, ещё ни разу не доверялась никому из мужчин. И чем старше становилась Дениза, тем надежд на то, что это произойдёт, становилось всё меньше.

Сейчас она явно скучала в ожидании – крутила в пальцах вилку, бездумно разглядывая вышитый на скатерти цветочек.

– Доброе утро! – едва наклонила голову, когда я прошла к столу. – Ты, как и всегда, спишь почти до обеда.

Совершенная, между прочим, неправда!

– А тебе, как и всегда, не давали спать желчные всплески? – я усмехнулась.

Дениза вскинула подбородок, впечатывая в меня гневный взгляд. И она внимательно смотрела на меня всё то время, что слуги хлопотали вокруг, расставляя на столе утренние блюда. Но наконец все разошлись, и она снова взяла вилку в руку. Причём нацелила её в меня, словно собиралась проткнуть.

– Я приехала по серьёзному вопросу, Этти, – проговорила сварливо.

А меня так и передёрнуло от этого обращения. Этти! Кто вообще надоумил её называть меня так? Мари – для большинства, Ри – для самых близких. Это то, к чему я привыкла. Но вот приехала в дом к Эдгару, и на меня свалилось это идиотское “Этти”. Словно Дениза страдала заиканием.

– Он настолько серьёзный, что не мог подождать лишние пару часов? – Я угрожающе треснула ложечкой по верхушке сваренного в мешочек яйца.

У Денизы все вопросы исключительно серьёзные. А на деле – каждый из них просто лишний повод напомнить о себе и о своей обиде на отца. Думается, и на этот раз я не услышу ничего нового, только попытку продавить меня под свои интересы.

– Совет по стипендиатам Санктура переносится, – сообщила она с таким значением, словно к моим воротам уже подъезжает королевский экипаж. – Он состоится раньше на неделю. Но если тебе некогда этим заниматься, ты всегда можешь доверить дела отцовского Фонда мне. Тогда я беспокоила бы тебя реже. Ведь ты не любишь со мной видеться.

– Порой нам приходится идти на жертвы ради справедливости. – Я пожала плечами.

“Падчерица” только губы плотнее сжала, явно удерживаясь от более резких слов. Не к лицу декану столичной Академии ругаться, как торговка на рынке. Не к лицу.

– Думаешь, справедливо, что отец лишил меня возможности управлять фондом Д’Амран? Ты наверняка рада! Почти год я хожу за тобой…

Я подняла на стремительно багровеющую Денизу спокойный взгляд – и она замолчала. Решение Эдгара доверить мне контроль выплат повышенных стипендий и грантов лучшим студентам академии Санктур болезненно ударило по гордости его дочери. Она, как декан, рассчитывала, что эта прерогатива достанется ей.

Но беда в том, что мой муж в какой-то миг просто перестал ей доверять.

– Это было не моё решение. То мутное дело с растратой части фондовых средств до сих пор лежит на столе городского дознавателя среди самых важных. Он, кстати, запрашивал у меня некоторые бумаги в пятницу. И пока это дело не прояснится, о том, чтобы тебе управлять Фондом, не может быть и речи.