Жена напоказ - Елена Сергеевна Счастная

на затылке. Его язык совершенно возмутительно и по-хозяйски толкался мне в рот – и я, кажется, ничего не могла с этим сделать. Потому что каждое движение его губ, то настойчивое, то едва ощутимое, словно касание пером, пьянящей волной ударялось мне в виски.

В груди становилось так тепло, так томительно, и это ощущение, словно текущий по коже плавленый шоколад, спускалось всё ниже. Ниже… Мягкой пульсацией оно задержалось под рёбрами и совершенно возмутительно последовало дальше. Ренельд, словно бы чувствуя этот поток, опустил ладонь мне на живот, провёл вверх – и даже сквозь корсет я ощутила её лёгкое давление. Стало тесно, жарко – и я откинула голову, упираясь затылком в стену. Хотелось ощутить хоть малую опору в поплывшем вокруг меня неведомо куда мире.

Наступление на мои позиции стремительно продолжалось. Поцелуй становился всё глубже и жёстче, словно его светлость перестал что-либо контролировать. Я держалась за лацканы его жилета, забыв, что хотела сделать: оттолкнуть или притянуть к себе ближе?

Пожалуй…

Конечно, оттолкнуть! Эта резкая мысль наконец меня отрезвила. Надеюсь, весь этот вопиющий бардак не продолжался слишком долго? Я провела вверх по груди Ренельда ладонями. И дальше – по напряжённой шее, чуть колючим щекам, усыпляя его бдительность. Примерилась – и со всем доступным усилием впечатала пощёчину в правую скулу. С громким шлепком. Так, что удар отдался и у меня в голове, когда наш поцелуй резко прервался.

– Вы меня не слышали, да? – процедила я, убирая от лица растрёпанные ручищами Ренельда волосы. – Впредь не смейте так делать! Решать за меня там, где вам это не позволено!

– Мне показалось, вы как раз были не против.

Герцог размял пальцами челюсть.

– Просто знайте. Я не хочу становиться вашей женой! У меня прямо всё внутри выворачивается от одной только мысли! – Я показала красноречивым жестом, как именно.

И правда, мои ощущения в этот миг вряд ли можно было назвать нормальными. Ещё недавно мне было жарко, а теперь бросало в озноб. Хотелось размахивать руками и колотить его светлость в эту его твёрдую, непоколебимую грудь. А возможно, и пустить одну-другую злую слезу. Разумеется, когда никто не увидит!

Рубашка герцога осталась досадно целой, а вид – самоуверенным. Этот гад наблюдал за мной, приподняв бровь. Словно взрослый – за капризами неразумного ребёнка в ожидании, когда тот успокоится. И алый след от моей ладони, что разгорался на щеке, кажется, вовсе его не беспокоил.

Шум ничуть не побеспокоил и Лабьета, который вообще, кажется, дремал!

– Не беспокойтесь, – проговорил Ренельд наконец. – Я вас понял. Наш брак будет настолько фиктивным, насколько это вообще возможно. Ведь этого вы добиваетесь?

Всё, хватит с меня на сегодня! Нам обоим нужно остыть.

Не ответив, я схватила с подоконника ридикюль и быстрым шагом пошла к двери. Не успела открыть, как шинакорн преградил мне путь. Ведь спал же! Откуда взялся?

– И ты ещё тут! Шпион!

Пёс отскочил в сторону, пропуская меня. Но я дёрнула створку – и она не открылась. Проклятый ключ!

Я повернулась к герцогу, требовательно протягивая вперёд раскрытую ладонь. Тот лишь хмыкнул и сам открыл мне путь наружу. И, не глядя на него, я всё же удалилась. Надо убраться подальше от этих двух сообщников. Упали же вы все мне на голову – и теперь всё летит кувырком.