Далеко за лесом - Екатерина Каграманова

спасибо и чтоб чай я оставила на столе. Ну я оставила. А потом Грымза заставила меня пойти перетряхнуть белье в хозяйском комоде, чтобы все проветрилось. Так вот, чуть погодя я выглянула из спальни и увидела эту зазнайку Веронику Форж.

– Где вы ее увидели?

– Она спускалась по лестнице, хотя наверху ей точно было делать нечего, на втором-то этаже. Я высунулась подальше и услышала, что вроде бы малыш хнычет.

– Значит, ребенок был на месте?

– Ну да, конечно… То есть… Ой! Я думала, он там… Ну то есть голос его вроде из комнаты… А так я бы сразу сказала, что видела его. Мне с этим бельем знаете сколько было мороки! Все выложила, проветрила, потрясла, потом снова аккуратно сложила. Даже чаю не успела выпить! Да нет, в комнате он был, точно!

– Ну хорошо. Расскажите про Лиззи. Вы с ней дружите?

Нина медленно помотала головой.

– Лиззи сама по себе. Она ни с кем не ссорится, но подруг у нее нет. Вот с Эми мы пару раз ходили по выходным погулять, а Лиззи – нет, не любительница. Очень серьезная девушка.

– Вы знаете, почему уволили Эми?

Нина задумалась.

– Если честно, никто не понял. Это вышло утром, после той ночи. Она пришла и стала собирать вещи.

– А Эми что-нибудь сказала?

– Ни словечка. Молча все покидала в сундучок.

– А куда уехал господин Мейер?

– Не знаю. Никто не знает. У них с хозяйкой, наверное, вышла ссора. Они оба молчали, ни звука. Да и понятно, горе-то какое, ребеночка украли. Но я услышала… Ну, случайно… Она сквозь зубы так ему говорит…

– Ну же, Нина!

– Ой, ну я не знаю… Что-то насчет того, что совести у него нет. Ну и все. Он и уехал.

– Вы не видели посторонних людей, которые крутились возле дома?

Нина подумала и покачала головой:

– Нет.

Майя, как в школе, подняла руку. Шулль хмуро кивнул: спрашивай.

– А когда вы последний раз ходили с Эми на танцы?

– Да уж… Пожалуй, с месяц назад или больше того.

– А почему перестали с ней ходить?

– Так видите, она и сама не хотела. Эми – она такая, знаете ли… В общем, мечтает выйти за богатого. Короче, ей с нами неинтересно. А в последнее время она уж совсем одурела. Ходила как во сне. Раз мне знаете что сказала: «Когда у меня будут деньги, я себе куплю посуду получше той, что у хозяйки в шкафу!» Ну вот, видите как?

Франк попросил:

– Расскажите про свою хозяйку.

Нина задумалась.

– Госпожа Мейер неплохая. Просто слишком уж она держит себя в руках. Гордая, что ли. Вот когда она на мужа зашипела – первый раз такое было. А так всегда сдерживается. Скажу вам прямо: это добром не кончится. Если пружину сжимать, она однажды рванет.

– Сколько вы здесь служите, Нина?

– Полтора года. Вот как хозяйка вышла замуж, так я к ним и пришла.

– Вас кто-то рекомендовал?

– Да вы у Гримз можете спросить. Все мои бумаги в порядке, будьте уверены.

Глава 19

Кухарка с посудомойкой ничего нового не сообщили. Они вообще мало что видели в тот вечер, поскольку не выходили с кухни. Единственное, что интересовало Шулля, – ужинал ли с прислугой кучер Леннардов. Оказалось, да, ужинал, и порядком надоел всем своими глупыми шутками. А потом еще ждал чая.

– Это вам зачем? Про кучера? – спросила Майя.

Франк сосредоточенно писал в блокноте.

– Насчет Леннарда потом объясню. Врет он. Говорит, искал кучера, а тот сидел с прислугой. Это чуть позже. Пока тут разберемся.

Вошел лакей, светловолосый мужчина средних лет с совершенно неприметным лицом.

– Садитесь. – Франк взял перо. – Назовите свое имя.

– Антон Раст.

– Сколько времени вы здесь работаете?

– Полтора года, господин Шулль. Прежде я служил господину Мейеру и его отцу.

– Расскажите о том вечере, когда пропал ребенок.

Антон задумался. Он был какой-то слишком спокойный. Говорил тихо, размеренно. Майе хотелось попросить его произносить слова громче и яснее. Замороженный прямо. Может, лакею положено быть таким невозмутимым?

– Гости съехались примерно в шесть. Я работал в гостиной, прислуживал за столом. Все поужинали, а потом перешли в другую часть комнаты. Там были поданы вино и фрукты. Мужчины сели играть в карты, а дамы беседовали за другим столиком.

Лакей немного подумал.

– Господин Леннард уронил бокал с вином, мне пришлось убрать осколки, пятно потом так и не оттерлось до конца. В восьмом часу госпожа Форж сказала, что плохо себя чувствует. Она действительно была бледна, почти ничего не ела. Я велел их кучеру подавать карету – и они уехали.

– Вы сами ходили за кучером?

– Да, он сидел в столовой для прислуги.

– Во время ужина госпожа Форж выходила из гостиной?

Антон Раст уверенно кивнул:

– Совершенно точно выходила на веранду и оставалась там одна. Ее не было минут пятнадцать. Я помню, потому что беспокоился, как бы она не упала в обморок. Это, сами понимаете, лишние хлопоты.

– Ага. А с веранды она могла войти в дом другим путем?

– Да, конечно. С веранды есть еще одна дверь, которая ведет в коридор, к холлу. Но для чего бы ей это делать?

– Что было дальше?

– Я предполагал, что господа Леннарды и де Вилли задержатся, но они тоже уехали довольно скоро. У госпожи Мейер вышла с госпожой Леннард небольшая размолвка, как мне показалось. И госпожа Леннард сказала, что желает поехать домой.

Франк поерзал на стуле.

– Так, расскажите подробнее. Что за размолвка?

– Право, не могу сказать, не знаю. Я только видел, что госпожа Леннард недовольна. А госпожа де Вилль потом отчитала дочь за неуважение к гостям.

– Дальше.

– Как я уже сказал, госпожа Леннард пожелала уехать. Я хотел пойти за их кучером, но господин Леннард сказал, что сам его позовет. Он хотел подышать воздухом, по его словам, и вышел.

– Сколько его не было?

– О, довольно долго. Полчаса или больше. Была достаточно неловкая ситуация. Госпожа де Вилль очень старалась сгладить ссору, но я видел, что всем было неприятно. Наконец господин Леннард вернулся, и они с супругой отбыли.

– Когда уехали родители госпожи Мейер?

– Примерно минут через пятнадцать-двадцать. Почти сразу после того, как обнаружилось, что мальчика украли. Дело было так. Госпожа де Вилль осталась очень недовольна приемом и говорила об этом дочери. Господин де Вилль курил трубку. Пепел потом был на ковре, пришлось чистить, а это, знаете, сложно. Незадолго до того, как они уехали, госпожа Мейер поднялась в детскую и увидела, что ребенок пропал. Я услышал ее крик и уронил блюдо. Большое фарфоровое блюдо,