Янтарная гавань - Виолетта Орлова

храбрым! Но Даниел крепился изо всех сил. Будучи достаточно проницательным, он мог вообразить, что Артуру сейчас тяжелее всех. Их руководитель словно бы ходил по шахматной доске, пытаясь предугадать лучший ход, чтобы не растерять все свои фигуры.

Они без затруднений открыли ворота и вошли на мост. Ключ, который удалось выкрасть Тоду, подходил к трем замкам, один из которых висел на двери, ведущей в запретный квартал города. Путники медленно брели по дороге, чувствуя под ногами неровное колыхание зеленых растений. Уныние постепенно овладевало их юными сердцами; они чувствовали себя приговоренными к казни. Вроде бы никто не собирался их убивать, по крайней мере, в ближайшее время, но каждый все равно понимал зыбкость и шаткость их положения в Раторберге. Все могло измениться в любую секунду.

Им никто не встречался на пути, кроме местных завсегдатаев – крыс. Раторбержцы занимались своими насущными делами; им явно было не до пришельцев. Одни продолжали играть с серыми грызунами или готовить малопривлекательные на вид блюда, другие спали. Иные поспешно собирали свои жалкие пожитки, очевидно намереваясь отправиться в путь вместе с королем.

Подобно бесплотным теням, ребята проскользнули к запретному знаку и, не имея каких-либо препятствий на своем пути, открыли ворота, ведущие в загадочный мир дератизаторов. Быстро шмыгнув внутрь, они позаботились о том, чтобы решетка немедленно опустилась за их спиной. И только потом внимательно осмотрелись. Стоило ли им бояться той таинственной опасности, о которой упоминал Грызун?

Здесь тоже был деревянный мост, перекинутый через пересохшее подземное озеро. Или, вернее сказать, только половина его. Остальная часть была сожжена дотла; обугленные доски торчали из него, как черные сгнившие зубы из разверзнутой пасти гигантского животного. Деревянные останки моста словно бы указывали вперед, туда, где должен был располагаться один из заброшенных кварталов Раторберга. Впрочем, находилось ли там хоть что-то, напоминающее жилой квартал? В этом очень легко можно было усомниться, особенно воочию увидев жалкие развалины, навсегда погребенные под пеплом. Еще не успело потемнеть; таинственный источник света в пещере, который функционировал только днем, вполне справлялся со своей ролью. Конечно, ему было далеко до солнечного света. Он скорее напоминал тусклую старую лампу в каюте моряка, до такой степени запыленную, что ее лучи уже не освещали в полной мере пространство. Серый, зеленый и коричневый цвета преобладали в этом мрачном месте. Невероятная тишина, казалось, пропитала здесь каждую деталь – длинные, темные от сажи водоросли, выросшие подобно садовым сорнякам, черные куски дерева, разрушенные каркасы домов и даже покрытую копотью стену пещеры. Вряд ли это место являлось домом тростниковых крыс, ибо и так, даже невооруженным глазом, было видно, что оно мертво, тихо, сумрачно, пустынно и серо.

– Тут еще хуже, чем в жилых кварталах! – громко воскликнул Тин, выразив этой фразой одно общее чувство, которое испытали друзья при виде столь печального ландшафта. Само кладбище показалось бы им в этот момент более живым и приятным для глаза, нежели это хмурое, печальное, всеми забытое место.

– Мы пойдем туда? – сморщил губы Инк, с сомнением глядя на развалившийся мост.

– Я… Не знаю, – тихо ответил Артур. Юноша уже и сам не видел в своей затее никакого смысла.

– На воротах что-то написано! – вдруг проговорила Тилли, и тут же покраснела. Армутка не умела читать. Несмотря на многочисленных преподавателей – блестящих умов Мира чудес, она так и не освоила данную науку, ибо была ленива и безалаберна.

– Что там, прочитай, я не вижу! – ответил Тин, пытаясь подойти ближе к подруге.

– Сам прочитай, – капризным голосом возразила Тилли, однако никто не придал ее словам большого значения. Ребята уже и сами отвернулись от печальной картины погибшего города, и смотрели на замысловатые ворота, испещренные какими-то витиеватыми знаками.

«Мы, жители Раторберга, в 16 году от основания города, добровольно покинули город, дабы спасти жизни наших детей от смертельной угрозы. Как саранча, крысы набежали на наши огороды; сбившись в стаи, они уничтожали дома и нападали на людей. Мы расположились в трех кварталах, наиболее близких по расположению к их гнезду. Здесь мы испытывали различные яды, однако они оказались бесполезными в борьбе против этих чудовищ. Наверное, человек и вправду не приспособлен жить под водой, ибо здешняя среда слишком неблагоприятна и враждебна для него. Несколько лет мы безуспешно боролись против тварей, но, очевидно, преимущество на их стороне. Последнее, что мы можем сделать – заманить сюда крыс и поджечь наш квартал. Надеемся, таким образом удастся полностью искоренить заразу. Если кто-то найдет эту надпись, то знайте: мы уже мертвы. Надеемся также, что наши дети узнают об этом акте добровольного самопожертвования и не будут держать на нас обиду. Лучше, чтобы они покинули город и забыли все, что с ним связано, но мы, впрочем, уже не имеем права указывать им, как поступать, ибо они стали совершенно взрослыми».

Даниел Фук произносил вслух это мрачное послание, а его грустный голос еще более подчеркивал всю трагичность произошедшего. Перестав читать, он запнулся и жалостливо шмыгнул носом. Мальчик вдруг отчетливо вспомнил своих родителей, а также о том, как сильно он их любит.

– Они сами ушли сюда, чтобы защитить детей! – ахнула Диана.

– Тех, кто по своему поведению напоминает больше крыс, а не людей! – с глубочайшим презрением воскликнул Тод.

– Мы почти никого не знаем, чтобы судить. Мы общались только с Грызуном, Килем и Клоком. Про эту сомнительную компанию вопросов и так не возникает, – сухо возразила Диана. Ее серые глаза угрожающе вспыхнули, что явно указывало на то, что девушка вовсе не простила Тода за его недавнюю глупую выходку. Хотя, надо отметить, Диана сердилась не столько на него, сколько на саму себя. Собственно, именно из-за этого девушка не смогла сдержать эмоций и разрыдалась на глазах у всех, чего она в иной ситуации ни за что не допустила бы. Ей вдруг стало чрезвычайно обидно, что она сама, пусть даже косвенно, через Тода, навредила Артуру. И это при том, что Диана, без преувеличений, действительно с радостью пожертвовала бы ради друга своей жизнью. Наверное, счастливый юноша даже не подозревал всю силу привязанности, которую она испытывала по отношению к нему, как, впрочем, об этом не знал и никто другой.

Неожиданно ворота отворились. От этого угрожающего скрипа душа буквально уходила в пятки, ибо ребята совершенно отчетливо поняли, что теперь уже ничего не придумать и не сделать. Перед ними стояла группа подростков; юные раторбержцы выглядели мрачными и насупившимися, со скорбным выражением лиц, характерным скорее для стариков, нежели молодых. Они, не сговариваясь, накинулись на друзей и