Дэниел Худ - Пир попрошаек

Помолчав какое-то время, вдова сказала:

— А это — Эйрин, — она повела фонарем в сторону саркофага, стоящего рядом. Тот уже ни в какой мере не походил на матросский рундук, и барельеф на его крышке был гораздо крупнее — никак не менее восьми футов в длину. Человек, высеченный из камня, обладал массивным телосложением, широкой грудью, а кисти рук его казались просто огромными.

— Камень лежал здесь, — сказала госпожа Присциан, и на этот раз Лайам все-таки поднял фонарь и придвинулся к саркофагу, чтобы все как следует рассмотреть. Грудь изваяния крест-накрест пересекали неглубокие желобки — примерно в дюйм шириной. Там, где они сходились, имелось внушительное углубление — дюйма в три в поперечнике, и Лайам едва удержался, чтоб не присвистнуть.

«Если эта выемка отвечает размерам камня, то он и вправду огромен».

Передвинув фонарь, Лайам вгляделся в лицо статуи. Если оно имело какое-то сходство с обликом настоящего Эйрина, то тот при жизни выглядел довольно свирепо. Тонкие губы плотно сжаты, нос явно сломан. Открытые глаза не казались слепыми, как у большинства изваяний подобного рода — нет, каменный Эйрин словно сверлил яростным взглядом свод усыпальницы. Лайам не стал заглядывать в каменные зрачки.

— Вчера вечером я сама вернула камень на место, — сказала госпожа Присциан.

Лайам вложил в углубление руку. Пальцы мгновенно сделались влажными. Он быстро отдернул руку и вытер их о штаны. Его не удивило, что в ямке скопилась влага. Странным было другое — все остальное в пещере выглядело на удивление сухим. Лайам ожидал найти воздух склепа затхлым, тяжелым, с примесью запаха разложившейся плоти. Но здесь лишь слегка попахивало плесенью и морской солью — больше ничем.

— А потом вы заперли усыпальницу?

— Да, — тон госпожи Присциан не оставлял никаких сомнений в том, что она действительно это сделала.

— И передали ключи Геллусу?

— Нет, — так же твердо сказала вдова. — Геллус покинул дом вчера вечером, после того как накрыл стол к ужину. Он ушел к своему брату — на предпраздничную пирушку. Я запирала замки своими ключами — они всю ночь пролежали в моей спальне, и сейчас там лежат.

— А что с дверьми, ведущими в дом вашей племянницы? — спросил Кессиас, указав на дальний конец усыпальницы, где виднелась вторая железная решетка — точно такая же, как та, через какую они вошли.

— Там тоже закрыто. Ключи от того входа есть только у Геллуса и у меня, — сказала вдова, встряхнув для наглядности связку.

Лайам вопросительно взглянул на Кессиаса, тот пожал плечами, и мужчины двинулись в глубь пещеры. Решетка распахнулась, как только Лайам потянул ее на себя.

Глаза госпожи Присциан округлились, а губы сжались в тонкую линию, придав ей сходство с надгробным изваянием Эйрина.

— Я не отпирала ее много лет! — прошептало она. — Я в этом совершенно уверена.

Лайам опять посмотрел на Кессиаса, и тот снова пожал плечами.

— Мы не осматривали этот проход. Поскольку внешние запоры обоих зданий в порядке, это не представлялось необходимым.

Госпожа Присциан сочла нужным добавить:

— Здесь никто никогда не ходил!

Лайам нахмурился.

— Госпожа Присциан, злоумышленник все-таки проник в усыпальницу. А коль скоро мы полагаем, что он — гость вашей племянницы, — то у него был лишь один путь — этот. Если, конечно, дома не сообщаются через какие-нибудь ходы в наземной своей части.

Впервые Лайам увидел почтенную даму в такой растерянности — и ему стало неловко. Словно он заглянул туда, куда не дозволено заглядывать никому. Было во всем этом что-то нечестное, ибо на проявление слабости столь твердую характером женщину могло подвигнуть лишь свалившееся ей на голову несчастье. Если бы не дерзкое воровство, вряд ли у него когда-нибудь появился повод усомниться в стойкости духа судовладелицы. И уж конечно, прошло бы немало лет, прежде чем его допустили в семейный склеп Присцианов.

Кроме того, Лайаму не хотелось указывать вдове Присциан на просчеты в ее рассуждениях. То, что сама она всегда ходила в склеп только одной дорогой, вовсе не означало, что вор не мог воспользоваться другой. Лайама несколько обеспокоило и то, что Кессиас также словно утратил свое обычное здравомыслие и даже не удосужился проверить второй ход. «Пожалуй, ему стоило похмелиться, — подумал Лайам. — Хотя бы для того, чтобы развеять туман в мозгах».

После некоторого раздумья дама произнесла:

— Нет, дома нигде больше не сообщаются. Но ведь замок был закрыт!

Лайам присел на одно колено возле решетки и, попросив эдила ему посветить, внимательно изучил замок. На вороненой пластине виднелись царапины и на ребре скважины тоже.

— Могу я взглянуть на ключ?

Вдова неохотно вручила ему тяжелую связку ключей и показала нужный — сложной конфигурации, с множеством причудливых зубчиков.

Лайам поднялся и вернул связку хозяйке.

— Похоже, тут орудовали отмычкой, — сказал он эдилу и прошел дальше. Обе двери — и ведущая к точно такой же, как в доме госпожи Присциан, кладовой, и та, к которой поднималась узкая и крутая лестница, — оказались открытыми.

— Та же работа, — сообщил, поочередно осмотрев их замки, Лайам.

Эдил пренебрежительно фыркнул:

— И что это нам дает, Ренфорд? Да ничего. То, что камень украл кто-то из вчерашних гостей, мы знаем и так.

— Главное — изобличить прохвоста, а не выяснять, откуда он шел, — заявила вдова, обретая твердость и явно становясь на сторону бравого стража порядка.

Лайам внимательно посмотрел на нее и мягко сказал:

— Сударыня, в гостях у вашей племянницы были люди влиятельные, зажиточные и владетельные. Неужто вы думаете, что кто-то из них умеет обращаться с отмычкой? Вот вы, например, смогли бы вскрыть замок без ключа?

— Я? Ну конечно же нет!

Лайам перевел взгляд на эдила.

— Нет, — чуть помешкав, ответил тот. — Вы глубоко копаете, Ренфорд! Если не ошибаюсь, вы уже полагаете, что преступление совершил кто-то другой…

— Это вполне возможно, — Лайам почти не сомневался, что его догадка верна. Даже если допустить, что кто-то из приятелей гостеприимной Дуэссы обзавелся отмычкой, ему ни за что не удалось бы вскрыть оба замка. Один — куда ни шло, могло повезти. Но дважды повезти никак не могло, тут требовались сноровка и опыт. — Да, преступление замыслил кто-нибудь из гостей. Но почему не предположить, что у него был сообщник?

— А ведь и верно! — заволновался эдил, сообразив наконец, к чему клонит Лайам. — Наверняка так все и было.

Госпожа Присциан посмотрела на мужчин с некоторым сомнением.