Шмары, шпики и лимоны зелени - Александр Евгеньевич Нерозников

Ознакомительный фрагмент

моя женщина!.. – жестким усилием воли все ж стряхнул с себя оцепенение ошарашенности. – Так что писать-то?

– Ну, так и пиши: из чувства социальной неприязни… Слушай, а ты сам-то судим?

– Нет. Пока что нет.

– И чего бомжуешь?! Ну ладно! Пиши: Сломал замок в двери, облил лестницу спиртом… стащить ничего не успел… Или успел? Да, напиши, что спирт был там, если ты сам его туда не принес! Хавку не получишь, пока не напишешь! – старлей со вздохом поднялся и вышел из клетки. Замок закрывать не стал, лишь прикрыл решетчатую дверь.

13. Ева

(перевод с эстонского)

Оперша-суперсука дожидалась моего возвращения из отряда с личными вещами. А там, кроме дневальной из ментовских, завхоза и смотрящей с группой поддержки, в рабочее время никому и быть не положено. Меня выдернули с промки из-за швейной машинки, чему я несказанно обрадовалась.

– Чо дернули-то? – прогундосила одна из подстилок смотрящей.

Я пожала плечами:

– Не знаю. Сказали вещи собрать.

– Мож на родину?

До меня, медленно думающей чухонки, только теперь стало доходить, что меня ведь могут экстрадировать в родную Эстонию. Не скажу, что это порадовало, меня будто пыльным мешком огрели. Я очень растерялась.

Личных вещей я не нажила. Кроме средств гигиены, смены белья и конфет с чаем, ничего. На большее я рукавиц не настрочила. Короче, с двумя пакетами я побежала назад к суперсуке. Кроме нее в кабинете уже был парень из внешней охраны. Из тех, что сидят на вышках и КПП. Маргарита кивнула на картонный ящик с письмами:

– Забирай!

И я, как клуша, с двумя пакетами и коробкой пошла за весело насвистывающим парнишкой.

Все произошло очень быстро и как в тумане. В каком-то там серо-зеленом боксе меня заставили раздеться до гола, пройти через рамку, наскоро одеться и расписаться в получении каких-то еще вещей.

Я даже не сразу узнала свое платье в зеленый горошек, белые босоножки и сумочку!..

Все вещи в руках уже не помещались. Но конвоиры и не думали помочь! Со слезами на глазах от перенапряжения и физического и морального меня вытолкнули за дверь. На улицу.

Ну да, я эстонка, я из народа, который не славится сообразительностью. Но мне кажется, что любой после почти шести лет нахождения внутри бетонных стен, когда оказывается на открытом пространстве…

А передо мной неожиданно оказалась улица. Улица с неторопливым автомобильным движением, с ярко одетыми не суетливыми прохожими: парнями в шортах и трениках, девчонками в мини и джинсах, детишками и мамашами с колясками… У меня закружилась голова, я выронила все свои поклажи и замерла на месте.

Мне давным-давно уже не снились сны о воле. Даже в эротических сновидениях меня всегда окружали стены и потолки, а тут…

С автостоянки ко мне подошли двое атлетов в черных футболках, под которыми бугрились весьма возбуждающие мускулы. Один из которых был негр. Оба на голову выше меня.

– Ева? – сверкнул ослепительными зубами, будто намазанный ваксой парень. – Пайдес?

Другой, с лошадиной, вытянутой физиономией молча стал собирать с асфальта мои поклажи.

Я растерянно кивнула. К нам подошел еще один, совсем маленький, метра полтора ростом, старикашка с рыбьими безразличными глазами.

– По тебе и не скажешь… – сипло прошелестел он. – Пошли, что ли?

Все еще находясь в полной прострации, ничего не понимая и не соображая, я залезла на заднее сиденье огромного черного внедорожника. Я бы может и воспротивилась бы, если бы меня стали насильно заталкивать или тянуть за руки. Но этого не было. Барахло мое небрежно закинули в багажник и открыли передо мной дверь, дескать, "милости просим!" Но без всяких притязаний на вежливость. Никто даже не улыбнулся.

"Господи! – содрогнулась я от накатившего ужаса. – Что я делаю?!" И закричала в шоке на эстонском:

– Постой! Вы меня с кем-то спутали! Я вас совсем не знаю! И знать не хочу! Я боюсь вас! Кто вы такие?!

Старикашка с переднего сиденья обернулся:

– Чо блажишь-то? Спужалась?

– Да! – заговорила я уже на русском, – я вас не знать! И не хочу! Куда вы меня везешь?!

Он осклабился:

– Слушай, деточка, ты на воле! Разве это не ништяк?!

– Пока не знать! Кто вы?

Ответа не последовало.

В наше время все, наверное, слыхали о сексуальном рабстве. Некоторые, изголодавшиеся по мужикам зэчки, рассказывали о нем с придыханием мечтательности. Дескать, делать ничего не надо, только ноги раздвигай! Ебут по семь раз на дню! Но это те, кто не бывал там. А те, кто бывал, просто помалкивал, опуская глаза. Красивые глаза. Не такие, как у меня, косые и разноцветные. Если уж быть честной, то я никак не тянула на прозвище "красотка", о которых крутые мужики слюни пускают. Надо это признать. Хотя и не хочется, когда тебе двадцать с хвостиком.

Машина остановилась у магазинчика одежды, старикашка опять обернулся:

– Слушай сюда! Сейчас двинем в эту лавку прикупить тебе шмотье. Вольное шмотье! Выбирай все, что хочешь. Только без фортелей! Согласна?

Я кивнула. Я уже поняла, что меня хотят разобрать на органы. В тюряге у всех берут анализы. И кому-то подошли мои молодые почки, печенка или сердечко. Надо было рвать когти.

"Да, – поняла я тогда, – меня хотят разобрать на органы!" – и решила делать ноги.

Магазинчик был двухэтажный, с неширокой лестницей в два пролета. Не такой, какие бывают в американских боевиках, где герой палит из автомата направо и налево, теряясь в примерочных, – по сути, совсем крохотный, на два зала: мужской на первом и женский на втором. Людей было совсем мало, в основном служащие в синих халатах, какие-то заторможенные бабы с рыбьими накрашенными глазами. Эти слонялись по залу, куда меня приволокли атлеты с негром. Водила почему-то тоже пошел с нами. Все три головореза плелись за мной по пятам. Я очень пожалела, что не занималась в свое время спортом, хорошо хоть, что в тюрьме пришлось бросить курить из-за недостатка средств.

А вот старикашка, припершийся за нами по пятам, курить бросать не собирался. Даже в запрещенных законом местах! Один из мордоворотов притащил откуда-то стул, поставив его посреди узкого прохода. Старикашка важно уселся, закинув ногу на ногу в начищенных до блеска кирзухах, и закурил папиросу, стряхивая пепел прямо на линолеум. К нему, разумеется, сразу же подскочила ответственная служащая со змеиным шипением. Огромный негр с ослепительной улыбкой что-то сказал ей на ухо, и она утерлась. Т.е. воще исчезла из поля зрения. Зато появился упитанный и бледный охранник с дубинкой. Которому тоже что-то сказали такое, что он просто увял, как помидор без поливки.

– Что мне брать? – засмущалась и я.

Амбалы заржали, хмыкнул и старикашка:

– А что хошь!

Я растерялась от многообразия одежек всех покроев и цветов радуги. Я даже не знала, что теперь тут, на воле в России, модно! Но, перебирая шмотье, вдруг сообразила, что бежать-то мне будет лучше всего в