Янтарная гавань - Виолетта Орлова

потому что они уже заняты, – с улыбкой ответил Артур, сев рядом с Дианой. Девушка переглянулась со своим другом, и оба они тихо засмеялись над чем-то, известным только им одним. Словно в подтверждение его слов Диана покорно склонила голову к плечу Артура, и замерла так, наслаждаясь моментом.

– Ой, я же не знал! – начал оправдываться Киль. – Значит, мой спаситель и соперник объединились в одном лице?

– Смотри, как бы он не выкинул тебя ночью за борт за эти слова, – шутливо произнес Инк. – Он, знаешь ли, довольно вспыльчивый.

Киль побледнел, словно и впрямь всерьез испугался этой шуточной угрозы. А Инк весело расхохотался. Надо отметить, что сероглазый юноша весьма изменился. Раз проявив свои эмоции, он и впоследствии стал придерживаться подобной линии поведения. Инк уже не сдерживался, шутил со всеми и вообще стал больше походить на нормального человека.

– Дан, слышишь, за тебя пьем! – крикнул другу Тод. Юноша специально подошел к капитану и отдельно чокнулся с ним бокалом. Вслед за ним это сделали и все остальные.

– Мне так хочется совершить в жизни что-нибудь значимое! – вдруг восторженно воскликнул Кирим. Настойка расслабила его, и ему захотелось поделиться с друзьями чем-то очень сокровенным.

Киль же прыснул от смеха.

– Для меня самое значимое – это то, что я прибыл на остров, откуда я ни ногой. Думаю даже бросить ремесло моряка. Переквалифицируюсь в гончара.

– Ты непременно совершишь все, что захочешь, Кирим, – вдруг робко вставила Тилли, смущаясь и краснея. Армут вздрогнул и с затаенной надеждой взглянул в темные глаза подруги, словно ища там поддержки.

– А ты… Тиллита, чего бы ты хотела в жизни? – запинаясь через слово, с неприкрытым любопытством поинтересовался юный армут. Девушка смущенно промолчала. Да и не могла же она, в самом деле, при всех заявить, что больше всего на свете ей хотелось бы помогать Кириму в осуществлении всех желаний его горячего сердца. Она мечтала стать его спутницей, верной помощницей и подругой, чтобы навсегда разделить с ним жизнь. Между тем ранимый и гордый армут подумал, что девушка попросту не хочет откровенничать с ним, потому что не доверяет или, что еще хуже, по-прежнему считает ни на что не годным Лэком.

– Хотя у кого я спрашиваю! Человек, чьи капризы моментально выполняются десятками слуг по одному только слову, вряд ли может самостоятельно чего-то хотеть! – обидно проговорил он, не в силах скрыть в голосе презрительные нотки. Настойка разгорячила ему сердце; в другом состоянии он бы ни за что не позволил себе так высказываться по отношению к Тиллите, однако сейчас, раззадоренный, как юноше показалось, презрительным молчанием со стороны объекта своих симпатий, он не смог вовремя погасить обиду.

Бедная армутка вспыхнула; в какой-то момент ребятам показалась, что она готова, подобно дикой степной кошке, прыгнуть на Кирима и расцарапать ему лицо. Однако девушка даже не удостоила обидчика ответом.

– Не слушай его, Тилли, – примирительным голосом сказал Артур. – Он явно переборщил с настойкой.

Но Кирим и сам уже понял, какую глупость сказал. Армут мучительно покраснел и, виновато посмотрев на Тиллиту, медленно проговорил:

– Ах, Тилли, не слушай меня, он прав. У меня ужасный нрав, да и вообще я частенько веду себя, как упрямый и гордый ишак! Я совсем не то хотел сказать. Напротив, я думаю, ты куда лучше меня. Прости, если сможешь.

Девушка улыбнулась.

– Ладно, если уж ты сам признаешь себя ишаком, то я не буду слишком обижаться на тебя.

– Полнейшим ишаком! – убежденно подтвердил Кирим, дурашливо встряхнув своими длинными черными волосами.

– Да, весело с вами, ребята, – присвистнул Киль. – У вас тут все такие идейные? Ты, Артур, тоже мечтаешь о подвигах? – живо спросил он, чуть подавшись вперед и вперившись своими любопытными глазами в вальяжно развалившегося на пледе юношу.

– Если честно, то не особо, – рассмеялся Артур. – И потом, мне кажется, что преодоление себя, изменение своей натуры в лучшую сторону – это и есть маленькие подвиги, которые постоянно происходят с каждым из нас. Поэтому вовсе не обязательно мечтать о них, надо просто пытаться быть лучше, и все.

– А ты, Тод? – продолжил допрашивать дотошный Киль. Беруанец посмотрел на звездное небо и мечтательно улыбнулся.

– Я не знаю, – наконец охотно сказал он. – Раньше я бы, несомненно, ответил, что желаю совершить в своей жизни что-нибудь значимое. Ну чтобы люди запомнили, след после себя оставить, что ли. Я по натуре довольно-таки себялюбив, и мне ужасно нравится, когда обо мне говорят хорошо. Сейчас, однако, сидя со всеми вами под этим прекрасным ночным небом, я задаю себе вопрос: «А не все ли равно, что обо мне подумают люди?»

– А из каких вы городов? Из Беру? – полюбопытствовал Киль.

– Мы обычные провинциалы, романтики с большой дороги, – хмыкнул Артур.

– Это ты у нас провинциал, мы-то столичные пташки, – с особой гордостью в голосе возразил Тод. Он всем сердцем любил свой город и не променял бы его ни на какой другой.

– Дан! – вскричал вдруг Тин, будто что-то вспомнив. – Ты обещал, что в эту ночь капитаном буду я! Позволь мне заменить тебя у штурвала!

Даниел охотно показал другу, как нужно держаться курса и сверяться с компасом.

– Это хорошо, а то я что-то действительно устал, – зевая, заметил Даниел. – Эти два дня были весьма насыщенными.

– Конечно, учитывая, что ты совсем не спал.

Даниел подошел к друзьям. Они уже закончили есть и сейчас разбились на небольшие группки. Артур, разумеется, сидел рядом с Дианой; девушка доверчиво прижималась к нему, а он одной рукой робко обнимал красавицу за плечи. Как это часто делают влюбленные люди, они разговаривали о каких-то пустяках, сущих безделицах, важнее которых для них, наверное, в настоящий момент не нашлось бы ничего на свете. Глядя на них, юный капитан широко улыбнулся; на душе у него было хорошо и спокойно, ведь он в первый раз за долгое время не думал о том, что «все это добром не кончится».

Они красиво и необычно смотрелись вместе: оба высокие и стройные, юные, трогательно-робкие, с яркими, запоминающимися лицами – Артур со своей иноземной армутской внешностью, смуглолицый и голубоглазый, в темно-зеленой рубашке с поднятыми рукавами, оголявшими его сильные загорелые руки, и укороченных столичных брюках, впрочем, уже изрядно потрепавшихся, а рядом с ним – тонкая и хрупкая Диана, с ровной белой кожей и россыпью красивых темно-коричневых волос, одетая в нежно-голубую приталенную рубашку, заправленную в обтягивающие походные брюки с высокой талией. Рядом со своим спутником она выглядела слишком тонкой и уязвимой. Впрочем, эта хрупкость была иллюзорной, и Даниел очень хорошо это