Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

черных развалин, покуда, наконец, первые тополи не замаячили у них перед глазами. Кажется, никто ничего не заподозрил. За ними не следили, ибо полагали, что Джехар сам знает, как поступить с пленником.

Деревья были их спасением: оказавшись только в их благоухающей зелени, беглецы словно ощутили, как за спиной у них выросли крылья. Однако почти тут же Дан испуганно вскрикнул, ибо нос к носу оказался рядом с могучим зверем, угрожающе обнажившим клыки. С дымчато-серым окрасом, пятнистый, с огромным пушистым хвостом и выпуклым лбом, недоверчиво смотрел он на людей своими прозрачными глазами и как бы взвешивал в уме, кого ему употребить в первую очередь. Впрочем, так представилось только до смерти испуганному Даниелу, ибо Артур с удивительным бесстрашием приблизился к животному и безо всякого почтения вскочил ему на спину.

– Быстрее, тебя не съедят, – взволнованно поторопил он замешкавшегося друга.

– Знаешь, я, вообще-то, не каждый день путешествую на спине леопарда, – съязвил Дан.

– Это снежный барс.

– Да-да. От твоего уточнения мне прямо полегчало, – проворчал Даниел, хотя тут же послушался друга. Мгновение – и они уже мчатся по лесу, продираясь сквозь чащобу замшелого лабиринта, возведенного естествознателями. Мысли мешаются, дыхание перехватывает, свобода так манит, и лишь тревога за близких омрачает это счастливое состояние…

Глава 23 Не судите, да не судимы будете.

– Ты расскажешь все: где Тин, Тукай, остальные доргеймцы. А еще нам надо знать, что затеяли полидексяне. И советую не затягивать, – суровый голос прозвучал на поляне, посреди которой разгорелся огромный костер, лизавший огненными языками недовольно тявкающие ветви. На гнилых пнях кругом восседали Артур, Диана, Дан и Тод, а на небольшом расстоянии от них сгорбился Джехар, руки которого были крепко завязаны за спиной. На нем в отличие от остальных не было плаща, да и вообще из всей компании он выглядел самым раздетым, ибо Артур, перед тем как совершить вылазку в стан полидексян, забрал его одежду и маску.

Даниел сквозь полуприкрытые ресницы с неким удовлетворением в сердце наблюдал за беззащитным соперником; совсем недавно в безвыходном положении находился он сам, а теперь они поменялись местами.

Впрочем, Джехар, как назло, совершенно не терял самообладания. Плечи его распрямились, хмурое лицо разгладилось, и лишь в загадочных черно-синих глазах происходило какое-то нервное движение, ибо в зрачках отражалось пляшущее пламя.

– Ты вовремя подоспел, Артур. Неужто не поверил моей записке? – тягучим голосом поинтересовался он.

– Я обычно предпочитаю верить друзьям. Но Ранди быстро разубедила меня в обратном.

– Она жива?

– Да, город ведь не весь сгорел. Впрочем, едва ли он сохранился по вашей милости.

– Чего ты хочешь от меня, братишка? Воинский долг – это такая штука… У доргеймцев есть задача, для которой нас готовили. Кинуть своих я не смог.

– И поэтому ты предпочел кинуть нас? – съязвил Даниел.

Джехар не удостоил соперника взглядом. Держался он с таким невероятным апломбом, словно в действительности не сделал ничего дурного, а между тем сколько людей пострадало по его вине! И самое ужасное заключалось даже не в его подлом поступке, а скорее в том, что он сам не хотел брать на себя вину, раскаиваться, ибо свято верил в собственную непогрешимость.

– Ты презираешь меня, да, Артур? – вдруг спросил Джехар, и голос его впервые за время разговора предательски дрогнул. – Я искренне не хотел мешать тебе, поэтому устроил все так, чтобы вы как можно скорее добрались до Гвибеллграда…

– Мы чуть не погибли, – гневно отрезал клипсянин. – И дошли благодаря чуду, а не твоей помощи. Но я не собираюсь судить тебя. Мне нужно знать, где Тин. Какие планы у полидексян.

Джехар устало прикрыл глаза.

– Где Тин я и сам не знаю. К нему отец прилетал. Кажется, просил отпустить его. Чем это все закончилось – не имею понятия. Да и по большому счету мне наплевать. Я только к тебе сердцем прикипел, но с тобой мы многое прошли, и ты тоже, пусть даже косвенно, связан с Доргеймом. Судьба остальных нисколечко не волнует меня. Если Тин сообщит, где школа, и это поможет общему делу, значит, я поступил правильно.

– Ты, верно, забыл, что я тебе рассказывал? Про Тень? Про то, что доргеймцами манипулируют? Что никакого общего дела нет, а есть только ее дело. Джехар, неужели ты готов обманываться? Неужели тебе не жалко Одди? Ты ведь ее жизнь ставишь под угрозу…

Джехар помолчал, перед тем как ответить. Затем сказал, с грустью улыбнувшись:

– Я уважаю и люблю тебя, Бунтарь. Полюбил с той самой минуты, как ты оказался у нас в Доргейме – смелый, независимый, не такой, как все. Однако я всегда считал тебя чудаком, идеалистом. А еще я слабо верю в Теней. Зато верю в угнетателей; тех, кто считает, что может с чистой совестью отобрать, не предложив ничего взамен. Почему одни всю жизнь прозябают в трущобах, а другие рождаются на золотых ветках? Откуда такая несправедливость? Вот против нее-то я и готов бороться, даже если придется пожертвовать жизнями людей. Поэтому я не скажу тебе про наши планы; сейчас мы стоим по разные стороны дерева.

– Так это ты идеалист, а не я. Считаешь, будто все в мире должно быть по справедливости. Только на земле ее нет, и никогда не будет! А попытки людей восстановить ее силой, лишь повергнут мир в еще большую несправедливость, как ты этого не понимаешь! Меня тоже ложно осудили и отправили в Доргейм; только я не собираюсь из-за этого крушить все подряд и жертвовать чьими-то жизнями!

– Значит, ты смирился. А я не смирюсь!

– Ну и глупо! Вместо того чтобы поверить другу, предпочитаешь доверять своим ошибочным убеждениям!

– Ты поступил подло, Джехар, – вдруг вмешалась Диана, и на лице сурового доргеймца сгустились тучи.

– Я перешел вам дорогу, хорошо, накажите меня. Но еще лучше – пасть в честном бою. Сразимся, Даниел?

Дан нервно сглотнул, живо представив себе эту малопривлекательную перспективу, а затем истерически хмыкнул:

– Максимум, на что я готов: академическая дуэль. Правда, в этом случае пасть может только твоя гордость, ибо я сомневаюсь, что ты сможешь без запинки процитировать хотя бы десять видов растений, занесенных в Бирюзовую книгу.

Джехар презрительно сплюнул.

– Маменькин сынок. Небось даже топора в руках не держал. Ума не приложу, что Одди в тебе нашла.

– Может, она нашла во мне то, что не смогла найти в тебе? – дерзко парировал Дан.

– Например?

– Ум.

Во время этого напряженного разговора Тод молчал, и только изредка поглядывал на Даниела. Несмотря на все недопонимания между