Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

спереди. Даниел, будучи весьма начитанным, знал, что это неспроста. Дабы не обращаться в бегство, спина намеренно очень плохо защищалась. Вместе с людьми важно выхаживали кони – малорослые, с низкой холкой, крепкие, укрытые кожаными панцирями.

Желтокожие лица нукеров были в основном открыты для обзора, однако некоторые предпочитали прятаться под вороньими масками, возможно, с целью устрашения. На первый взгляд казалось, что захватчики перемещаются хаотично, но за минуту наблюдений становилось ясно: у каждого есть определенная задача и свой участок земли, который они мерили резкими, короткими шагами.

Даниел тяжело вздохнул. Убежать невозможно. Если бы еще улицы Той-что-примыкают-к-лесу были пустынны, но здесь на каждый единометр приходилось по несколько человек.

– Ты права, Одди, – тихо сказал он и добавил:

– Не волнуйся за меня. Я, конечно, убежден, что добром это не… – Даниел запнулся, увидев, как от грусти искажается лицо любимой, и добавил более оптимистичным тоном:

– Впрочем, пустяки. Я уже с ним встречался однажды, и ничего ужасного со мной не произошло, – юноша насупился, замолчал, погрузившись в тяжкие думы, занимавшие его с самого дня отъезда.

– Я люблю тебя, – шепнула ему на ухо Оделян в качестве ободрения и оставила одного, ибо Джехар уже ждал ее возвращения. Ревнивый сокол хорошо стерег свою голубку.

Объяснение с любимой привело Даниела в хорошее расположение духа, несмотря на дурные вести. Можно было даже сказать, что он почти счастлив: почти, ибо он уже занемог сидеть на одном месте в затхлом помещении, а вот счастливым его конечно же сделало признание Одди. Но когда на следующий день за ним пришли, он внутренне задрожал, вспомнив, как это неприятно – испытывать физическую боль.

На сей раз его конвоиром был какой-то незнакомый статный полидексянин, чье лицо скрывала страшная маска. На Кэшью он походил с натяжкой: тот немного косолапил при ходьбе, в талии был широк, а в плечах узок. Этот же, напротив, обладал тонкой, почти девичьей талией и широкими плечами; походка его была плавной, а движения гибкими, как у оцелота. Вместо грубого издевательского окрика, каковым его всякий раз приветствовали надзиратели, он ласково коснулся плеча Даниела, как бы побуждая подняться на ноги. Дан, до глубины души тронутый столь приятным обращением, с невыразимой тоской взглянул в безликую воронью маску; еще секунда и он расплачется прямо на глазах у этого вежливого и симпатичного конвоира. Затем полидексянин вообще совершил немыслимое: встал на колени перед пленником и осторожно снял цепь! Все это он проделал ловко, быстро, а после даже немного растер ему занемевшие ноги, отчего Дан все-таки не выдержал и жалобно всхлипнул.

– Мы идем на допрос? – предательски шмыгнув носом, поинтересовался он, ибо ему хотелось поскорее определить свою судьбу, понять, что его ожидает в ближайшем будущем. Незнакомец качнул головой, но так ничего и не сказал. Что ж, значит, дела обстоят еще хуже. Едва волоча ноги, Даниел поплелся за новым надзирателем. Оказавшись на улице, он замер и неловко покачнулся; солнечный свет безжалостно ударил его по глазам, подобно искусному воину, и если бы не сильная рука добропорядочного конвоира, он бы растянулся на земле прямо перед любопытными взорами глазевших на них полидексян.

Дан уже и забыл, каково это – наблюдать столь прекрасный солнечный день в самом разгаре. Даже вечно унылая Та-что-примыкает-к-лесу преобразилась до неузнаваемости: повсюду миролюбиво трещали цикады, безоблачное небо сулило полуденный зной, а прекрасные серебристые тополи, окружавшие деревню, едва слышно звенели на ветру своими переливчатыми листьями. Колоритный пейзаж лесной деревушки весьма ощутимо контрастировал с внешним видом вооруженных захватчиков: удивительно, с какой легкостью человеку удается испортить очарование, так кропотливо создаваемое природой. Ужасно не хотелось опять возвращаться в подвал, плен, а уж тем паче Даниел избежал бы неприятного разговора, который тяжелой предгрозовой тучей смущал его воображение вот уже несколько дней.

– Эти беруанцы – сущие слабаки! – провозгласил один из нукеров и смачно сплюнул в сторону Дана; тягучие брызги попали ему на лицо, но вежливому сыну академиков нечего было противопоставить столь пошлым издевательствам, кроме того, чтобы высоко поднять голову и горделиво выпрямить затекшие плечи.

– Куда ведешь его, Джехар?

Дан вздрогнул всем телом. Неужели этот самый приятный человек, так ласково с ним обращавшийся минуту назад, является в действительности его врагом? А он чуть было не показал при нем эмоции, какой позор! Дан обратил свои темные, пылающие от гнева глаза на ненавистного доргеймца, невозмутимо подталкивающего его вперед. Руки его были свободны, равно как и ноги, и правильному сыну академиков вдруг захотелось совершить нечто безумное, противоречащие его спокойному и рассудительному характеру. А что, если ударить предателя кулаком по лицу, сбив с него эту отвратительную маску? По крайней мере, он хоть немного отомстит за собственные унижения и, в первую очередь, за Одди. Очевидно, Джехар догадался о его далекоидущих намерениях, ибо в страхе отступил и как-то беззащитно поднял ладонь загораживаясь. Затем он указал рукой прямо, вежливо приглашая его пройти за собой.

Под всеобщие насмешливые взгляды и улюлюканья двинулись они по узкой улице Той-что-примыкает-к-лесу: сгорающий от праведного гнева Даниел и не поддававшийся на провокации мерзкий Джехар. Зайдя за угол одного полуразвалившегося дома, конвоир резко обернулся и схватил Дана за руки так сильно, что тот пугливо вздрогнул.

– Это я, – раздался из-под маски знакомый и такой родной голос. Неожиданное открытие до глубины души поразило Даниела, который был готов к чему угодно: издевательствам, побоям, унижениям со стороны соперника, неприятному общению с громилой, но никак не к встрече с дорогим другом, мысли о котором поддерживали его все время. Ноги юноши подкосились, выдержка напрочь отказала ему, и он без сил плюхнулся на землю, спиной упершись в полуразвалившийся остов бывшего особнячка, а тело его затряслось в беззвучных рыданиях.

– Дан, Дан, прошу тебя, поднимайся! У нас так мало времени! – взмолился Артур, ибо это был именно он. – Где Тин? Я так и не смог его найти!

Даниел обратил сумрачное лицо на друга и тихо сказал:

– Одди тоже не знает, где он. Кажется, за ним прилетел отец и забрал его.

– Какой еще отец? – с удивлением произнес Артур.

– Его, его отец! Тин, кажется, предал всех нас, и его забрали.

– Я в это не верю, – твердо возразил Артур. – Сюда идут! – в страхе добавил он и быстро заговорил:

– Мы должны во что бы то ни стало добраться до леса. Видишь, три дома идут один за другим? А потом деревья? Это вход в лабиринт. Ты сможешь бежать?

Даниел поспешно встал, ибо жажда скорого избавления делала его сильнее.

– Да, пошли!

Они побежали, петляя в тени