Приют - Татьяна Филатова

за Сашу, пусть все же и самую малость завидовала ему. И вот спустя двадцать пять лет Вера узнала страшную тайну – ни Сашу, ни Ваню, ни, по всей видимости, других детей, в чьих личных делах Вера встречала свидетельства о смерти – не усыновляли. Она не знала, связаны ли были другие ребята с ее друзьями, ей вполне хватало известий и о Саше с Ваней.

– Что здесь происходит, кот? – вполне серьезно спросила Вера, глядя Мурчику, что сидел рядом, в глаза. – Что не так с этим местом? Моя мать похоронила троих маленьких детей, меня без объяснений и права на возвращение упекла в этот приют, в котором умирали дети, которых должны были усыновить. Или никто и не собирался их усыновлять? В свидетельстве о смерти у обоих написано, что это были внезапные смерти, связанные с проблемами с сердцем. Какова вероятность того, что в приюте было два пацана, предположим, с пороком сердца, которых к тому же нежданно и негаданно кто-то решил усыновить! Попахивает чем-то очень незаконным и омерзительным… Правда, рыжий?

В дверь постучали. И Вера, и кот резко повернули головы по направлению к входной двери, затем Мурчик, подняв хвост, по-хозяйски направился в коридор. Вера не обладала в тот момент такой же уверенностью, как кот. Знакомых у нее в этом городе не было, время уже было вечернее, маловероятно, что соседка решила бы заглянуть на чай и справиться о судьбе рыжего. Стук повторился.

– Кто там? – осторожно спросила Вера, глядя в глазок.

За дверью стоял мужчина.

– Вера, я ваш сосед, живу этажом выше, – сказал он. – Мы знакомы, правда.

Он посмотрел в глазок, но Вера, глядя прямо на него, не могла сказать с уверенностью, что знает это человека. Однако ключ в замке провернулся, и она приоткрыла дверь. Мурчик приветственно мяукнул гостю, стоявшего за порогом.

– Привет, – сказал молодой человек.

– Добрый вечер, – ответила Вера.

– Не узнаешь меня?

Она отрицательно помахала головой.

– Лешка. Панюшкин.

Они сидели на кухне почти до полуночи. Алексей принес с собой бутылку вина и коробку конфет. «Классический и универсальный набор», – подумала Вера, однако от вина отказалась.

– Я не пью, – сказала она. – Работа ответственная, я в любой момент могу срочно приступить к решению важных задач, а для этого нужен ясный ум. К тому же не люблю пьяных людей и на дух не переношу перегар…

Несколько чашек кофе, коробка конфет, плитка черного шоколада и много-много слез и улыбок… Леша сказал Вере, что дважды видел ее в окно и понял, что знает ее. Затем спросил у Любовь Ильиничны, как зовут новую соседку, после чего, убедившись, что не обознался, решился прийти в гости.

Они рассказали друг другу каждый о своей жизни, умолчав о том, о чем не стоит говорить даже старым друзьям. Вера немного упомянула о бывшем муже, а Алексей – о бывшей жене и дочке, которые тоже живут в этом городе. Он рассказал о своей работе, а Вера – о своей. Оказалось, у Леши на местном рынке есть свой небольшой магазинчик, и трижды в неделю Алексей самолично ездит в пять утра на оптовый рынок для закупки товаров. Его бабушка и дедушка, оформившие над ним опеку двадцать пять лет назад, давно умерли, а в их квартире теперь живет бывшая жена самого Алексея с семилетней дочерью.

Когда обмен основной информацией был завершен, Вера, вмиг помрачнев, спросила у Леши:

– Ты помнишь Сашу с Ваней?

– Конечно, как их не помнить. Тебя же я помню! А мы находились вместе равное количество времени. Их же еще при мне тем летом усыновили.

– Они мертвы, – ответила Вера.

– Как? Что с ними случилось? – Леша весьма удивился. – Как давно?

– Все эти двадцать пять лет. С того самого дня, когда они, якобы, покинули приют.

Она вышла из кухни, принесла личные дела мальчишек, которые забрала из архива, и положила на стол.

– Вот, взгляни.

Алексей бегло пробежался глазами по документам, затем отложил их в сторону и посмотрел на Веру.

– Как ты узнала? – спросил он.

– Случайно. Еще сегодня утром я не знала этого. Я пошла в архив, чтобы в первую очередь найти собственное личное дело, до которого, кстати, у меня все еще не дошли руки. Но накануне перед этим мне приснился наш интернат, мне приснились Ваня с Сашей. Я понимаю, как это глупо звучит, но в моем сне они сказали, что мертвы. И выглядели они, я хочу отметить, как стопроцентные мертвые мальчики. Это было жутко. Настоящий кошмар.

– Вещий сон?

– Как знать, хотя я в такое не верю, – сказала Вера, – однако же они не снились мне все эти двадцать пять лет. А здесь, стоило мне сходить в приют…

– Ты была в приюте? – удивился Леша.

– Да. Ходила на могилу матери, а на обратной дороге решила заглянуть… «Дом, милый дом…»

– Все это как-то странно.

– Как оказалось, были и другие дети, что умерли в приюте. Вот только неизвестно: их тоже «усыновили», или их смерть была официально афиширована.

– Я понял бы, – сказал Алексей, – если бы сперва кто-то из пацанов исчез, а нам бы сказали, что его усыновили, а сами молча и без придания огласке похоронили бы его. Но ведь ребята так радовались…

– Да, – согласилась Вера, – Ванька с Сашкой поочередно весело бегали и всем хвастались, что их забирают в семьи.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Леша.

– Вполне вероятно, потому что я думаю о самом мерзком, что лезет в голову. Нам постоянно проводили медкомиссии, нас постоянно проверяли. Насколько я помню, проблем со здоровьем у мальчиков не было.

– Как не было и родственников, которые хватились бы их.

– Или их тел… – Вера прикрыла лицо руками.

– Что будем делать?

– А что мы сделаем? – Вера тяжело вздохнула. – Я могу попытаться узнать, куда хоронили воспитанников приюта, когда те умирали. Но что это даст? Даже если есть могилки с их именами, мы же не сможем проверить, там ли похоронены ребята на самом деле.

– И в полной ли комплектации их закопали, – мрачно дополнил Леша. – Уж прости за цинизм, но, судя по тому, что никто их не усыновлял, умерли они уж точно не по естественным причинам. И кто-то наверняка хорошо заработал на их смерти.

– Это чудовищно, – сказала Вера.

– Вино все еще при мне. Могу открыть.

Но Вера отказалась, снова заварив кофе.

– Мы не знаем, кто на самом деле руководил приютом, – сказала она. – Да, мы знаем всех мелких управляющих…

– Ты знаешь, – перебил ее Леша, – я,