Андрей Мансуров - Очередные три сказки и пародия…

Толпа как-то очень быстро рассосалась.

Глостер подивился: а молодец Уфигорский мэр! Не поверил сопляку вот так, сходу – правильно. Зато когда лично убедился – немедленно скомандовал предпринять все необходимые меры и действия! Грамотный подход. Не зря человек сидит на своём месте…

Палач, как показалось Глостеру, с разочарованием бросил свой прут обратно в жаровню, подбежавшие помощники тут же её утащили. Верховный жрец подошёл ближе:

– Глостер, сын Питера, внук Ольгерда. Я прошу тебя пройти в Храм, и рассказать о произошедшем с тобой и Мастером Рафаилом, Совету.

Комната, где проходили заседания Совета, и на котором присутствовали главы всех двадцати четырёх конфессий, не показалась Глостеру большой. Зато – уютной. В углу, несмотря на уже почти тёплую весеннюю погоду, поблескивал какими-то домашними язычками пламени, камин, лавки, на которых сидели пожилые мужчины, покрывали шкуры маралов и геролисиц – наверняка чтоб сидеть можно было удобно. И долго.

Рассказывая в четвёртый раз о страшных событиях, Глостер сумел даже как-то отстраниться от полученного шока и зудевшего, словно рана в сердце, горя. Слушал себя как бы со стороны – говорит незнакомый ему, деловой и собранный молодой мужчина, возможно, воин, или дальноразведчик… Но никак не будущий гончар. Получивший единственный урок выбранного ремесла.

Почему-то он куда серьёзней теперь переживал именно за то, что остался без профессии – ведь все его родные-близкие мертвы. Значит, некому о нём позаботиться!

И он теперь – сам по себе.

Нет, не так! Он теперь – под защитой призревшего на него Каризаха. Но…

Но как Каризах может помочь ему заработать себе на пропитание, если он покинул тело Рафаила, и ушёл?.. Или…

А может, Каризах вселён и здесь – в кого-нибудь?!

Словно услышав его последний мысленный вопрос, отозвался Верховный жрец:

– Да. – и, после паузы, – Ты закончил? – Глостер лишь кивнул, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Именно так и поступал Рафаил: отвечал вслух на то, что Глостер только думал!!! – Благодарю тебя, Глостер, сын Питера, внук Ольгерда. Сейчас ступай в трапезную, брат Ламме тебя накормит и устроит на ночь. – и, видя, что Глостер колеблется, не зная, куда двинуться, указал на дверь рукой. – Трапезная – там.

– Благодарю, ваше преосвященство. – Глостер поклонился низко. Вежливо, но без раболепства, поклонился и всем остальным, обведя их глазами. Ушёл медленно и тихо: обувь, как констатировал ещё Рафаил, вполне подходящая даже для дальноразведчика…

Трапезная оказалась узкой полутёмной комнатой, скорее, коридором, в котором стоял один длиннющий стол. И два ряда длинных скамей по обе его стороны.

Брат Ламме уже поджидал его, сложив пальцы в замок на толстеньком пузике:

– Здравствуй, брат. Ты – Глостер?

– Да. Здравствуйте, брат Ламме.

– Пойдём со мной. Накрывать тебе здесь… Смысла не вижу.

Глостер и сам не горел желанием оказаться за таким столом в одиночестве пространства тёмно-серого цвета, в тусклом освещении, пробивавшемся сквозь щели окон-бойниц: при нападении врагов Храм Уфигора, в отличии от Раздольского, явно мог использоваться и как крепость-цитадель.

На кухне, куда его провёл, смешно семеня толстенькими ножками, брат Ламме, оказалось куда теплей и уютней: в огромных чанах-казанах над жаровнями и печами что-то густое варилось, булькая, и наполняя обширное пространство квадратного помещения с высоченными потолками, пряно-приятными ароматами.

Брат Ламме подвёл Глостера к голому по пояс могучему мужчине средних лет:

– Брат Валтасар! Это – Глостер. Дальноразведчик, предупредивший нас о… нападении. Глава Коллегии спрашивает, не могли бы вы его чем-нибудь накормить?

Брат Валтасар неспешно вытер руки о засаленный огромный передник. Протянул правую:

– Рад знакомству, Глостер! А ты, оказывается, так молод… – Глостер автоматически пожал сильную и тёплую руку, в которой его кисть утонула, словно камушек в колодце, – Спасибо, что предупредил о… Тварях. Сейчас что-нибудь сообразим.

Глядя, как в две миски подозванные грозным окликом поварята-послушники накладывают каши, уже из пшена, и густого супа, Глостер понял, чего ему хотелось после целого дня рассказов и бесконечных вопросов и уточнения подробностей: есть!!!

Но мозг запрещал телу почувствовать эту потребность, напирая на то, что вначале он обязан исполнить своё обещание. Свой долг.

И вот он всё сделал. Уфигор готовится к нападению, а он…

Может просто расслабиться и поесть.

Плошки поставили в углу – за удобный маленький стол, и брат Ламме удалился, сказав на прощание:

– Приятного аппетита, Глостер. Закончишь – я в кастелянской. Спросишь, если что, Роберта, – брат Ламме кивнул на невысокого подростка, тщательно полирующего тряпицей с песком сковороду. Ручка которой, если б она не была намертво закреплена к посудине размером с добрый щит стальным прутом, проходящим по всей её длине, запросто могла бы использоваться вместо скалки. Роберт, поднявший голову, несмело улыбнулся Глостеру. Глостер кивнул ему, отметив, что похоже, подросток – сирота, раз попал сюда. Ему-то точно десяти нет – значит, скорее всего потерял всю Семью…

Кивнул Глостер и брату Ламме:

– Спасибо, брат Ламме.

– Храни тебя твой Покровитель!

Когда брат Ламме скрылся за дверью, Глостер позволил себе сделать то, что давно мечтал, но не мог: спрятал лицо в ладонях, и разрыдался.

Рыдал молча, но ощущал, как вздрагивают худые плечи, и течёт по лицу и капает с подбородка предательская влага. Внезапно на него сбоку словно надвинулась огромная масса: кто-то придвинул к нему тёплый живот, а две огромные руки приобняли оставшееся снаружи тело:

– Поплачь, поплачь, парень. Теперь – можно. Ты сделал всё, что было нужно. И сделал так, как не сделали бы, я уверен, и многие наши воины – и постарше тебя!.. – Глостер, узнав голос шеф-повара, брата Валтасара, и воспользовался возможностью, чтоб изо всех сил прижаться к тёплому животу, обняв хозяина кухни за пояс руками, и дав волю рыданиям. Он знал, что могучий и надёжный, как скала в бушующем море, мужчина, не позволит остальным поварам и подросткам-послушникам насмехаться над его горем!..

Однако рыдания Глостера быстро утихли: он понимал разумом, что всё равно уже никому из погибших не может помочь… И Линура и остальных не вернуть. Он отстранился от спасительного живота, глянув вверх, и пробормотав:

– Спасибо, брат Валтасар!

– Не за что, Глостер. А сейчас давай-ка ты, действительно, поешь, да иди ложись – поспать тебе явно не помешает. Потому что, – брат Валтасар чуть заметно подмигнул, или Глостеру это показалось?! – утро будет лихое!

Кастелянскую Глостер нашёл легко: брат сам Валтасар приказал послушнику Роберту проводить брата дальноразведчика – так он его теперь называл. А Глостер и не возражал: он и сам понимал, что, похоже, от наследственной профессии ему теперь не отвертеться. Тем более, что успел-таки перенять у отца кое-какие навыки и приёмы.

Кастелянская, если честно, больше всего напоминала склад. Огромный, уставленный во всю длину и высоту вдоль всех стен, высокими и широкими полками. Чего только на них не хранилось: отрезы тканей, посуда, готовая одежда… Оружие: мечи, луки, кольчуги и шеломы. Глостер подивился: да, на случай нападения жрецы Храма Уфигора неплохо подготовлены.

Брат Ламме ни слова не сказал по поводу воспалённых покрасневших глаз Глостера, и расторопно провёл того в маленькую келью на втором этаже, одной из стен, как Глостер понял по просачивающимся запахам, соседствующую как раз с кухней.

– Правильно нюхаешь, – заметив, как Глостер шевелит головой и ноздрями, втягивая воздух, брат Ламме чуть усмехнулся, – Кухня – вот за этой стеной! – он похлопал по ней пухленькой кистью с волосатыми сосисками-пальцами. – А место, где ты сможешь… э-э… оправить естественные потребности тела – вон, за той дверью, и налево. Ну всё. Спокойной ночи. Как выспишься – приходи снова в кастелянскую.

Глостер с удовольствием воспользовался «местом», после чего лёг не раздеваясь на узкую дощатую кровать, напомнившей ему его собственную лавку там, дома: острая заноза отчаяния снова кольнула в сердце!

Кровать стояла как раз вдоль стены, выходящей на кухню. И теперь Глостер понял, почему: от неё шло приятное тепло, и веяло каким-то, очень домашним, уютом… Не зря брат Ламме разместил его здесь. Нужно поблагодарить его ещё раз… Ну, когда-нибудь потом… Рука, ощупывавшая грубую каменную кладку с потёками известкового раствора сама улеглась вдоль тела, а глаза Глостера уже почему-то закрылись, и он понял, что проваливается куда-то.

Глубоко…

Тварь вцепилась ему в плечо: оскаленная пасть сомкнулась столь стремительно, что Глостер не успел увернуться, или ударить мечом!

А-а-а!!! Как больно!