Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Следующим я планировал посмотреть деревню, поэтому скелетов мы оставили на месте нашей утренней стоянки под заклятьем консервации — не хотелось будоражить местных жителей. У меня мелькнула даже мысль пока не показывать им Рагну, но я тут же ее отмел. Должны же люди знать в лицо своих новых баронесс!

Как и следовало ожидать, наше появление в крошечном селе и без не-мертвой армии произвело фурор! С одной стороны — я, на лошади-големе, в кольчуге и при мече. С другой стороны, Рагна на своей гигантской крысе! Она сняла золотые цацки и вместо фиолетового платья надела другое, небесно-голубое, сшитое из купленной еще в столице льняной ткани. Заодно и огоньки в глазах сделала под цвет голубыми. Однако вид имела все равно неординарный и, если к ним хоть в каком-то виде докатились сплетни о Доброй Госпоже, узнаваемый.

Добавим к этому, Мириэль — тоже весьма впечатляющую, как может впечатлять красивая женщина на красивой лошади. Эльфийку мы тоже к этому времени уже переодели; и да, именно «переодели», как куклу, потому что сама она проявила полнейшее равнодушие к тому, что носить. Даже напомнила мне:

— Выносливость эльфов позволяет мне не обращать внимания на зимний холод, а одежды вполне достаточно и той, что на мне.

Хоть я и не забыл приказать Мириэль собрать личные вещи, оказалось, что этих самых личных вещей у нее кот наплакал. Несколько артефактов, смена нижнего белья и запасной комплект черной униформы, эта ее рапира, все, что нужно для ухода за клинком, а также писчие принадлежности, кремень с огнивом, нож… и все! Даже расчески не имелось!

— Я укладываю волосы магией воздуха, это достаточно, — кажется, эльфийка удивилась моему вопросу.

В итоге мы купили ей в Эйкристене подбитый мехом темно-красный шерстяной плащ, шикарный и дорогой, оставшийся невыкупленным у лучшего местного скорняка. А Рагна сделала эльфийке два платья и несколько сорочек из льняных тканей, плюс нательное белье. Благо, «шила» Рагна очень быстро, по четверти часа на вещь. Фасоны у нее выходили однообразные, ну и ладно — красивой девушке все к лицу. Еще по моей просьбе Рагна сделала эльфийке несколько пар брюк и камзолов из тонкой кожи. Видно же, что девушке в штанах удобнее, пусть она ничего по этому поводу не говорит! Сейчас в один такой набор из кожаных штанов и дублета Мириэль и была одета, напоминая больше не благородную даму — они-то ходят, в основном, в платьях — а удачливую наемницу.

В общем, староста деревни, который выбежал встречать меня на околицу, немедленно начал кланяться и извиняться:

— Ваша милость, ваша милость! Мы и думать не думали, что новый барон до зимы к нам доберется!

— То есть о том, что сюда назначен новый барон, вы уже знаете? — удивился я.

Мне-то казалось, что придется доказывать, кто я такой, может, и грамоты королевские под нос совать — должны же быть среди местных крестьян хоть немного грамотные!

— Так конечно! В храм ведь королевская почта прибывает!

— А тут и храм есть? — я удивился еще больше.

Мне казалось, что такая маленькая деревушка не способна оправдать работу храма.

— У нас нет, а в Сюворне наследственный храм Раздора имеется, оттуда они послушника прислали, чтобы нам растолковать!

Сюворной называлась деревня побольше, расположенная ниже по течению речки Илы. Она находилась уже на не моих землях, а на землях герцога Фойта — кстати, тоже относительно небольшое и не слишком богатое герцогство, насколько знали Ханна и Рагна. То есть сто лет назад оно было таковым.

— А что, до Сюворны есть хорошая дорога? — с интересом осведомился я, поскольку на карте таких дорог мы не нашли.

— Нет, ваша милость, но туда кораблики-то с плоским дном могут причаливать, так что с большой земли грузы доставляют…

Ага, ларчик просто открывался. То есть до Сюворны Ила все-таки судоходная — или хотя бы условно судоходная. А дальше, вероятно, мешают видимые нами пороги.

— Ну что ж, — сказал я, — хорошо, что мне не нужно ставить вас в известность. Как… э-э… урожай в этом году?

Тут же я услышал, что урожай в этом году плохой, из рук вон, нет, даже еще хуже, что они не надеются пережить зиму и только молятся всем богам, чтобы слишком много детишек не перемерло, и что «все, что причитается барону, стало быть, вам, вашмилсть, уже забрал королевский мытарь, а мы, значит, уже зубы на полку кладем…»

Чего и следовало ожидать. Уж не знаю, насколько староста врал насчет урожая, но деревня показалась мне не настолько бедной, как можно было ожидать от этих мест. Да, низкие дома, крытые соломой (выглядит живописно, жить неудобно!), но топят не по-черному, почти везде сложены печи — над крышами торчали трубы, сделанные из мелкого камня, промазанного глиной. Опять же, на плетеных оградах сушилось множество горшков, жители деревни показались мне одеты довольно чисто и даже добротно, в беленую, крашеную, а местами и вышитую одежду. И поглазеть на нас с девушками высыпало немало маленьких детей, в том числе и таких, которые явно только этой весной-летом научились ходить — а они в случае массового недоедания погибают в первую очередь.

Ну да, все эти дети в основном ходили босиком, несмотря на то, что по ночам уже пару раз случались заморозки — но так это для деревень даже более позднего периода более чем типично.

— Вот что, любезный, — сказал я. — Раз у вас такой неурожай и недород, освобождаю всю вашу деревню от налогов на пять лет.

Староста аж крякнул, стащил с головы шапку. Глаза у него сделались, как блюдца.

— Да… ваша милость, да… богам будем молить… спасибо! — мужик, кажется, потерял дар речи.

— Не за что, — махнул я рукой. — Ладно, сегодня мне недосуг, а через несколько дней приеду поговорить с тобой подробнее. Покажешь, где и что вы пашете-сеете, чем живете, какие промыслы есть.

— Слушаюсь, вашмилсть… А… вам, наверное, кого-то прислать помочь замок-то восстановить? — спросил староста осторожно. — Или… на ночлег вас устроить? Я, конечно, небогато живу, но чем можем владетельного милорда…

— Нет необходимости ни в том, ни в другом, — чуть улыбнулся я, стараясь держаться дружелюбно, но с дистанцией — читал, что это основа обращения с «арендаторами», в книгах про английскую аристократию. Которую на моей родине, с ее вековой англофилией, долго считали образцом