Межавторский цикл «Боло». Книги1-13 - Кейт Лаумер

шкаф со стеклянной дверцей, серый коврик, мягкое кресло — все было на месте. Если не считать полудюймового слоя пыли и отслаивающихся обоев, все выглядело почти как обычно. Я щелкнул выключателем на стене. Ничего не произошло.

— Что это за амулет? — спросил старик у меня за спиной. Он указывал на выключатель.

— Нет электричества, — сказал я. — Просто привычка.

Он протянул руку и щелкнул выключателем вверх, затем снова вниз.

— Звучит приятно, — сказал он довольным голосом.

— Да. — я взял со стола книгу, она развалилась у меня в руках.

Я выбросил ее в мусорную корзину, вернулся в холл, подергал дверь в комнату для гостей, посмотрел на груду листьев, остатки сломанной мебели, пустую оконную раму. Я прошел в конец коридора, в свою спальню.

Холодный ночной ветер задувал сквозь баррикаду из сломанных досок. Крыша обвалилась, и двенадцатидюймовый[36] ствол дерева торчал сквозь обломки. Старик стоял позади меня и наблюдал.

— Где она, черт бы тебя побрал? — я зарычал и снова закашлялся. Я прислонился к дверному косяку, чтобы выругаться и побороть дурноту.

— Где моя жена?.. — потребовал я ответа, но старик только выглядел обеспокоенным.

— Пошли, тебе срочно нужно поесть… — сказал он.

— Где она? — не отставал я от него. Он был моим единственным источником информации, ему придется ответить.

— Где женщина, которая здесь жила?

Он нахмурился и молча покачал головой. Я пробрался сквозь обломки и вылез через груду битого кирпича в кусты высотой по колено и на холодный ветер. Порыв ветра задул мою свечу. В темноте я смотрел на свой задний двор, на осыпавшуюся яму, которая когда-то была грилем для барбекю, на спутанные заросли, которые когда-то были клумбами с розами, и на потрепанную погодой доску, воткнутую в землю.

— Что это, черт возьми, за…? — я нащупал спичку, зажег свечу, наклонился поближе и прочитал грубые буквы, вырезанные на крошащемся дереве:

ВИРДЖИНИЯ ЭНН ДЖЕКСОН.

РОДИЛАСЬ 8 января 1965 года.

УБИТА СОБАКАМИ, ЗИМА 1992 года.

Глава 7

В течение следующих трех дней люди Барона приходили дважды, и каждый раз старик, видя, как они приближаются, уносил меня, много ругавшегося, но слишком слабого, чтобы сопротивляться, в укрытие из веток и брезента в лесу за домом, а затем исчезал, чтобы вернуться через час или два и оттащить меня обратно на мою тряпичную постель у огня.

Три раза в день он приносил мне жестяную кастрюлю с тушенкой, которую доставал он из консервных банок, и я машинально съедал ее. Я снова и снова представлял себе, как Джинни целый год живет в медленно разрушающемся доме, а потом…

Это было уже слишком. Бывают такие потрясения, которые разум отказывается принять. Я подумал о дереве, которое упало и раздавило восточное крыло, вязу такого размера было по меньшей мере пятьдесят-шестьдесят лет, а может, и больше. А единственный вяз на том месте был двухлетним саженцем. Я очень хорошо его знал, я сам его там посадил.

Мои сверстники, Мак и даже все молодые техники — все они давно умерли от старости. Как они умерли? Но ребята на борту корабля — они все еще были там, и ждали…

Старик совсем сбрендил и не мог сообщить мне ничего полезного. В ответ на большинство моих вопросов он только качал головой и невнятно бормотал что-то о чарах, демонах, заклинаниях и Бароне.

— Я не верю в заклинания, — сказал я. — И я не слишком уверен, что верю в этого Барона. Кто он такой?

— Барон Филадельфийский, ему принадлежит вся эта страна… — старик сделал широкий жест рукой. — Вплоть до Джерси.

— Почему он ищет меня? Чего во мне такого важного?

— Ты пришел из Запретного Места, — бесстрастно сказал мне Батя. — Все слышали крики Малого тролля, который стоит там на страже сокровищ. Если барону удастся узнать секреты твоей силы…

— Чтоб я сдох, Тролль! Да это всего лишь Боло в автоматическом режиме!

— Как бы ни называлось то чудовище, все боятся его, едва ли не больше, чем самого Нуклера[37]. А человека, который может ходить в его тени, действительно стоит опасаться. Но другие — те, что бегают стаей, как собаки, — разорвали бы тебя на куски, как демона, если бы смогли до тебя добраться.

— Ты видел меня там, почему ты не выдал меня? Почему ты помог мне? И почему заботишься обо мне сейчас?

Он покачал головой — универсальный ответ на любой вопрос, на который он не хотел отвечать. Я попробовал зайти с другой стороны:

— Кто был тот тряпичник, с которым ты столкнулся на улице? Почему он подстерегал меня?

Старик фыркнул.

— Сегодня вечером его съедят собаки. Но забудь об этом. Теперь нам нужно обсудить твой план…

— У меня столько же планов, сколько у следующего на очереди в камере смертников, — сказал я ему. — Не знаю, известно ли тебе, старина, но кто-то украл у меня весь мир, пока я отвернулся… — старик нахмурился. У меня мелькнула мысль, что мне бы не хотелось, чтобы он злился на меня, несмотря на его седые волосы….

Он покачал головой.

— Ты должен понять, о чем я тебе толкую, — серьезно сказал он. — Люди барона в конце концов найдут тебя, но если ты хочешь развеять чары…

— Развеять чары, а? — фыркнул я. — Кажется, я поняла идею, Батя: ты вбил себе в голову, что я — своего рода ценная собственность. Ты полагаешь, что я могу использовать свои сверхъестественные способности, чтобы захватить этот зверинец, а ты пока отсидишься в подвале. Послушай, старый дурак: я провел большую часть столетия, — а может, и больше, — в стазис-камере на глубине двухсот футов под землей. Мой мир рухнул, пока я был там, внизу. Теперь этот твой Барон, похоже, владеет всем. И если ты думаешь, что я собираюсь схлопотать пулю, сражаясь с ним, забудь об этом!

Старик ничего не сказал; он просто выжидающе посмотрел на меня,

— Кажется, что все не так уж сильно разрушено, — продолжил я, объясняя это самому себе. — Должно быть, это был газ, или бактериологическая война, — или радиоактивные осадки. Вокруг чертовски мало людей. Ты все еще можешь прожить тем, что можешь украсть в магазинах, автомобили все еще стоят там, где они были в день конца света. Сколько же тебе было лет, когда это случилось, Батя? Я имею в виду войну. Ты помнишь ее?

Он покачал головой.

— Мир всегда был таким, какой он сейчас.

— В каком году ты родился?

Он почесал свои седые волосы.

— Когда-то я знал эту