Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

Фретки его увезли. Мы успеем догнать их до замка?

– До какого? – невозмутимо уточнил гвардеец.

– У этой дряни только один замок.

«Пока что».

– Уже нет, – сказал Тавин, покачав головой. – Точно не на измотанных лошадях.

Алеш зажмурился, протер глаза и посмотрел на перепуганную Бланку.

– Нам нужно четыре лошади.

– Они все перемерли, – пролепетала девушка. – С них-то чума как раз и началась.

«Еще и чума! Конечно! Чуть не забыл! Сдается мне, Гашек, надо было выломать твою дверь, а потом запереться изнутри».

Впрочем, у Алеша еще оставалась такая возможность, и он подумывал ею воспользоваться. Чумной барак, притулившийся к южной крепостной стене, так и звал, так и манил к себе все прекрасно понимающего лекаря.

– Я расседлаю лошадей, – вздохнул Тавин.

– Скажу, чтоб затопили баню, – подхватил Савуш.

– Надо накормить девочек, – пробормотал Дубский.

«Да пропадите вы все дружно пропадом».

Алеш отобрал у чалой свою сумку, стащил с бельевой веревки полотенце, замотал лицо и толкнул ногой хлипкую деревянную дверь барака, на ходу натягивая перчатки.

Темнота сожрала его, и только немного погодя Алеш понял, что окружен людьми, рядом с которыми прожил большую часть своей жизни. Однако здесь находились и те, кто появился в Тарде уже после его отъезда. Кто-то пришел, чтобы служить господам. Кто-то, как он, внутри замковых стен родился.

Алеш чувствовал жар, видел язвы, чуял запах засохшей рвоты. Он шел от одного лежака к другому и только у двух, еще вспучивающихся по краям от движений, задержался, внимательно вглядевшись в лица больных.

Остальные были уже мертвы.

Алеш все делал не задумываясь – чем-то стучал, гремел, что-то переливал и встряхивал, потом в таком же полубреду вышел из барака, поменял одежду и добрел до корыта с водой, чтобы вымыть шею и руки.

На него упала тень сгорбленного мужичка по имени Хаген, который начал свою карьеру с того, что ухаживал за господскими птицами.

«В тридцатом наш управляющий умер от чумы. Это теперь управляющий. Человек с искривлением позвоночника и тремя детьми».

– Ну что там? – спросил он, ожидая от Алеша пес знает какого ответа.

– Там два человека. Они умрут к утру. Завтра до полудня сожгите барак.

– Весь целиком?

– Нет, можете оставить что-нибудь на память.

Хаген ушел. Может быть, в том бараке лежал кто-то из его детей, брат или сестра светловолосой Бланки. Светловолосая Бланка заняла место управляющего в поле зрения Алеша.

– Вам что-нибудь принести? – донеслось до него эхо высокого голоса.

Алеш сконцентрировался на ее оттопыренном ухе.

– Принеси мне выпить.

Девушка подошла на полшага ближе и переспросила:

– Попить?

– Ты оглохла?! – гаркнул Алеш. – Читай по губам: принеси мне выпить!

– Куда принести? – тихонько уточнила Бланка.

Он махнул на нее рукой и сам отправился в кухню.

Поблизости не было мельника Прокопа с сушеной клюквой, а если бы он и был, то Алеш, скорее всего, полез бы в драку – просто так, из вредности. Незнакомая батрачка поставила на стол брагу. Алеш, проследив за ее движениями, понял, что здесь все осталось по-прежнему, и велел девчонке побыстрее заканчивать свои дела.

Она окинула его очень тяжелым взглядом, но взгляд Алеша оказался тяжелее.

В конце концов тардовская кухня опустела. До этого момента Алеш так и просидел молча, сгорбившись над столом и глядя в наполненную кружку. Мысли одна за другой умирали нерожденными. Алеш посмотрел на свои руки и обхватил ими кружку.

Он сделал маленький глоток, поморщился и выпил остальное залпом.

Потом пошло помедленнее, потому что уже с первой кружки у Алеша закружилась голова. Он залил в себя еще примерно полторы, когда на пороге кухни замелькало чье-то туловище. Это туловище плюхнулось рядом с ним на скамейку и заговорило голосом Ивко.

– Ты прямо как в старые добрые, – усмехнулся стражник, поставив на стол полную миску сухарей. – Нельзя ж в одно рыло.

– Отстань, Ивко, – прохрипел Алеш.

– Да ведь лет-то сколько…

– Вон отсюда, я сказал!

Что-то звякнуло об пол – ложка какая-нибудь, наверное. Стражник исчез, забыв на столе сухари.

Они пахли чесноком и детством. Алеш запивал их брагой и вспоминал, как мама месила на хлеб тесто и всегда отщипывала ему кусочек, если он просил. Он, еще едва доставая макушкой до стола, уже думал: «Когда у меня будут дети, я не буду, как папа, их за это ругать».

Попробовал бы он отругать за что-нибудь Конрада с Лотаром. Да вот хотя бы за то, что они убежали так далеко от замка без Стельги. Будь они живы, Алеш обоих встряхнул бы за воротники. Если бы он прибежал к реке вовремя. Если бы он успел их спасти.

Нельзя вернуться в прошлое, сказал Гашек и тоже умер. Хренова башня, сказал. В самом деле, хренова. Неизвестный зодчий чего-то, видать, стеснялся.

Давным-давно Алеш ходил пешком вверх-вниз по лестнице внутри этой башни, чтобы с утра побыстрее очухаться. Когда Итка с Гашеком прискакали в Тарду и стойко высидели у запертых на карантин ворот почти две недели, лишь бы поговорить с мастером Матеем, в голову как-то случайно пришла мысль, что они там у себя, в Кирте, наверняка никогда не видели подъемника.

Алеш отвел их на смотровую площадку, показал ведущий в старую столицу восточный тракт и наблюдал, как оба с трудом восстанавливают дыхание. Потом Ивко, тоже хохоча, прокатил их вниз. Он хохотал от души, потому что за год или два до того Алеш похожий трюк, только позаковыристее, провернул с его младшей сестрой. Она пожаловалась Ивко, а он без особенного труда начистил Алешу рожу, приговаривая, что сделает из него чучело и это чучело заставит жениться.

К счастью, тут же выяснилось, что девочка очень хочет замуж за военного, чтобы он стал столичным гвардейцем и увез ее в красивую сытую жизнь, и Хаггеда как раз подкинула ей одного такого будущего гвардейца. Конфликт с Ивко исчерпал сам себя, а вот его сестрицу с мужем Алеш среди людей владыки так и не встретил.

Да пес с ними со всеми. Драный чумной пес.

Алеш взял кувшин, кружку, остатки сухарей и пошел к пристройке, в которой жил, пока мастер Матей не разрешал им с Еником вернуться в мамину комнату. В итоге они так и остались там до самой зимы. И там же беседовали с Гашеком и госпожой Иткой. Алеш пытался вспомнить ее лицо и не мог. Она была совсем не такая, как Арника.

У самого домика Алеш осознал, что не удержит всю посуду в одной руке, поэтому открыл дверь без стука и уже за порогом понял, что она не заперта.