Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

Уже месяц Исток без меня. Кунг или сам Отир должны были объявить о Виликор, назвав её дочерью Отира, и о нашем с ней союзе.

Я хмыкнул. Союзе. Браке. К чему перед собой трусливо менять смысл слов?

Наверняка в Исток после этого ринулись десятки торговцев, шпионов и просто любопытных. Наверняка и Стальные Жала вместе с Хаутар потребовали встречи со мной и объяснений. Встретилась ли с ними Виликор? Посмели ли они угрожать ей? Выполнил ли Отир свою часть договора о защите Сломанного Клинка?

Сейчас, оглядываясь назад, десятки раз повторив в голове текст контракта, я вижу в нём множество слабых мест и возможностей вывернуться. Но с этим здесь и сейчас я ничего не могу поделать.

Сейчас моя главная задача — перековать себя, выбить из себя весь шлак, превратив расслоение души в нечто цельное, в себя.

Выковать, выполнить план по объединению сект под властью Тритонов, создать из них тайную мастерскую артефактов и только после этого вернуться домой. Жаль, очень жаль, что я не умею ощущать, что там происходит с моими Указами. Жаль, что я не могу ощущать, что там, вдали от меня, происходит с моими змеями. Если бы я ощущал, что мой змей на площади Истока спокойно спит, то и мне было бы спокойнее.

В этот миг у меня, наконец, возникло неуловимое, но вполне понятное ощущение: моя мыслеречь, наконец, дотягивалась до Тизиора. С сожалением отложил мысли об Истоке и будущем, вернулся к Тритонам, Тиграм, Фатии и настоящему.

— Я вернулся.

Несколько вдохов тишины, словно Тизиор до меня не дотягивался. Я с досадой напомнил себе, что Тизиор — Предводитель, но затем «нить» мыслеречи подхватили на той стороне и раздался сварливый ответ:

— Я — это кто?

Значит, просто раздумывал над неожиданным голосом в голове.

— Я — это я. Гость из далёкой-далёкой секты, старший Тизиор.

Снова короткое молчание, а затем:

— Ну знаешь! Уйти и пропасть на полмесяца. Впрочем, о чём это я? Вы все там, в далёкой секте, наглые до невозможности, — прекратив ругаться, он глухо буркнул: — Каков результат?

— Согласие получено. Нужно разместить полсотни помощников.

— Отлично. Жду. Нужно многое обсудить.

Ощутить, когда собеседник перестал поддерживать «нить», что соединяет разговор, не составляет ничего сложного. С одной стороны, Тизиора можно понять: обсуждать нашу задумку, «перебрасываясь» мыслеречью через сотни ли расстояния, — очень и очень глупо. С другой, я даже не успел задать вопросов про Фатию и Толу.

Ладно, не думаю, что Тизиор был бы так спокоен, если бы случилось что-то плохое.

И всё же, едва мы приблизились к городу Тритонов, я скользнул восприятием по его улицам, по резиденции и гостевому поместью.

Отыскал и Фатию, и Толу, и Амму.

И если первая, невзирая на поздний час, копошилась с чем-то в мастерской, то второй валялся на крыше поместья и пил прямо из кувшина. Я вздохнул. От радости не пьют, тем более с таким видом. Очень хотелось сделать вид, что я не вижу Толу, отложить разговор, но разве мог я так поступить?

Почти две сотни вдохов мне понадобилось, чтобы разместить Тигров. Казалось бы, город не мой, поместье не моё, даже слуги не мои — передал гостей Тизиору из рук в руки, и всё. Но нет, пришлось лично следить, отвечать на вопросы и его, и Эльгаста, и прочие мелочи, которые на Пересмешника или слугу не переложишь.

К Толе я поднялся немного раздражённый. И это точно было моё и только моё, в этом мы с Райгваром тоже оказались неожиданно похожи. Не знаю, как он, истинный наследник Тигров, а я, получивший медальон магистра не за заслуги в руководстве, так и не привык…

Стоило мне ступить на край крыши, как Тола, сидящий в расслабленной позе, опираясь локтем о колено, скосил на меня взгляд и сделал огромный глоток из кувшина, обливаясь. Невозмутимо промокнул губы и подбородок рукавом и отвернулся, глядя в ночную тьму.

Да, пока я устраивал Тигров, уже наступила ночь. Светлело небо над головой, сегодня ясное, и море справа, за обрывом. Огни в нашем поместье были потушены, всего несколько светочей озаряли улицу за его оградой, да впереди, там, куда глядел Тола, цепочкой раскинулись огни других поместий и их садов.

Я добрался до Толы, сел рядом, глянул в ту же сторону и понимающе кивнул.

Тола, всего лишь Предводитель, не мог проникнуть восприятием за пределы защиты резиденции Тизиора, но если замереть восприятием у границы формации левее от нас и выше, то открывался вид на окно мастерской. Что такое тысяча шагов даже для Предводителя? Небольшое усилие — и Фатия, сосредоточенная, с крошечным резаком в руке, будто стоит на расстоянии вытянутой руки.

— Когда ты сказал «второй шанс», — Тола усмехнулся, глотнул, вновь промокнул губы, — в очередной раз, наверное, пятый, сказал «второй шанс», когда я увидел её… — голос Толы задрожал, прервался на вдох, — знал бы ты, что я вообразил о «втором шансе».

Тола опять замолчал, глядя в ночную тьму. Туда же, куда глядел и я. Моё восприятие висело рядом с его восприятием. Вдали светилось окно мастерской. Фатия работала с артефактом на расстоянии вытянутой руки.

— И что же? — прервал я молчание.

— Ещё чего, — беззлобно фыркнул Тола в ответ. — Это моё.

Тола запрокинул голову, прикладываясь к кувшину. Хватило только на короткий глоток, так — губы намочить. Цокнув, Тола размахнулся и зашвырнул пустой кувшин во тьму. Судя по тому, как через пару вдохов сыто булькнуло, — добросил до моря. Миг — и в руке Толы новый кувшин. Пробка с него покатилась по черепице крыши и дальше, вниз, в тёмный сад.

Глотнув, Тола ткнул меня кувшином в плечо, не глядя, не отводя взгляда от тьмы и светящегося окна.

Я медлил и раздумывал всего миг.

Это моё и только моё.

Принял кувшин, ощущая липкость горлышка и аромат.

Сливовое, как я и думал.

Пить из кувшина оказалось не так и легко: тоже пришлось промакивать губы и подбородок рукавом. Вернул кувшин. Тола кивнул и продолжил:

— Она совершенно другая. Совершенно. Ты ведь не знал Файвару? Близко, как человека, а не как запись со Стелы?

Теперь Тола повернулся. Под острым, требовательным взглядом я честно ответил:

— Нет.

Тола кивнул, отвернулся:

— Она была талантливой, светлой, мягкой. Для каждого могла найти доброе слово, а если обижалась, то запиралась в себе и