Эвис: Неоднозначный выбор - Василий Горъ

— вы совершили невозможное, и мы этого никогда не забудем! А чтобы не страдали забывчивостью и наши потомки, с этого дня почетный знак «Верность, Доблесть и Честь» будет добавлен в ваши родовые гербы, а те из вас, кто принял участие во Втором Летнем Ненастье, получат отличительный знак у моего сына. Далее, Магнуса ар Койрена по прозвищу Тишайший и супруг Нейла ар Эвис по прозвищу Повелитель Ненастья я жалую правом сидеть в моем присутствии и правом свободного доступа в мой кабинет. А главу рода Эвис объявляю Карающей Десницей Шандоров, то есть, человеком, который имеет право наказывать и миловать от имени правящего короля.

Толпа потрясенно ахнула и «порадовала» нас вспышками черной зависти. А Зейн поднял кубок, протянутый кравчим, и торжественно провозгласил:

— Я поднимаю этот кубок за Эвисов и Койренов, вернейших вассалов рода Шандоров…

…После возвращения в особняк я переоделся в домашнее, переложил пару самых больших игрушек в кресла, уселся на край кровати и пригласил Лану устраиваться рядом. А когда девушка опустилась на покрывало, отправил остальных куда подальше. В смысле, на остров — развлекаться и ждать нас. А как только дверь спальни захлопнулась, повернулся к меньшице и вздохнул:

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что будет с нами, если о тайнах нашего рода узнают посторонние?

— Нас выпотрошат и уничтожат. А тебя заставят изменять тех, кто жаждет обрести вторую молодость… — не задумавшись ни на мгновение, ответила она.

— Верно… — кивнул я. И, включив систему визуализации, начал воспроизведение первого ролика. Вернее, нарезку из записей, сделанных во время визитов Доры: — Смотри внимательно — не так давно мы прошли по самой грани такого будущего…

Лана прикипела взглядом к картинке, не сразу, но разобралась с тем, что и как пыталась выяснить мать моей бывшей советницы, и побледнела, как полотно:

— Она догадалась, что Тина прячет под накладками молодое тело?

— Угу. И пришла к выводу, что во мне пробудилась Древняя Кровь, что я пользуюсь их наследием, спрятанным в этом доме, и собралась рассказать об этом мужу. Слава Пресветлой, что Стеша вовремя обратила внимание на странности в ее поведении, а я с помощью Амси убрал из памяти Доры эти догадки и нацелил ее неуемное любопытство в другую сторону.

Девушка облегченно перевела дух:

— Здорово, что у тебя есть такая возможность!

— Здорово! — согласился я. — Но она появилась совсем недавно, а еще несколько месяцев назад мы противостояли окружающему миру вшестером.

— И противостояли очень достойно! — заметила она.

— Да. Однако в какой-то момент начали терять вассалов, не виноватых в том, что во мне что-то там пробудилось. И тогда мы решили, что надо ставить не только меня, но и весь род. Причем так, чтобы нас боялись больше, чем Торр-ан-Тильского Мясника. После чего начали добиваться поставленной цели…

— Так вот почему Первое Весеннее Ненастье было таким кошмарным! — вытаращив глаза, выдохнула Лана.

— Кошмарным было не только оно… — вздохнул я и потрепал ее по волосам. — Мы старались использовать любую возможность для того, чтобы внушить всему миру простую мысль: «Тронешь Эвиса — умрешь».

— И вам это удалось! — злобно ощерилась она.

— Уда-ва-лось! — уточнил я. — До тех пор, пока того же не захотел Зейн, и не дал прозвища Тине и Альке.

После этих слов я показал нарезку из записей памятного разговора, реплик Террейла и его поединка с мелкой. А когда девушка прониклась и помрачнела, продолжил:

— В тот день наследник престола и наш будущий сюзерен сначала чуть не умер от зависти, а после проигрыша в дуэли с Алькой затаил на нас зло. Поэтому натравил на нас Занозу и Задиру с Забиякой. И на всякий случай вложил в уста последних слух о том, что все заслуги нашего рода — результат былых заслуг Тины перед Шандором…

— Каких заслуг? — не поняла Лана.

— Ее покойный муж жаждал власти. Поэтому много лет назад вынудил Тину какое-то время побыть фавориткой Зейна… — объяснил я.

Эмоции Ланы полыхнули ненавистью:

— Твари! Оба!! Ненавижу!!!

— Занозу мы заткнули, Задиру с Забиякой зарубили, но слух разошелся по всему Маллору. И стараниями наших недоброжелателей начал меняться и обрастать подробностями. Как ты, наверное, понимаешь, не очень приятными. И вот результат… — сказал я, и показал анализ изменения отношения высшего света Маллора к роду Эвис с момента появления этого слуха и до «гибели» Тины.

Лана разобралась и с ним. И сделала правильный вывод:

— То есть, вместо уважения и страха мы начали вызывать пренебрежение и презрение?

Я утвердительно кивнул. И тут же добавил:

— Как ты, наверное, понимаешь, слухи нельзя заткнуть, покалечить или убить — до тех пор, пока есть те, кому выгодно их распространять, они будут жить…

— … а значит, любые наши достижения будут приписываться тем самым «былым заслугам»?

— Да. Поэтому мы решили, что Тина нам мешает, а значит, должна умереть. Для всех, кроме нас. То есть, обзавестись новым лицом, новым телом и новым прошлым.

Пока я озвучивал эти предложения, в душе Ланы вспыхивали эмоция за эмоцией — непонимание, ненависть, недоверие, надежда и безумная, умопомрачительная радость:

— То есть, Тина стала Дайной⁈

— Ага!

— Ты ведь меня не обманываешь, правда⁈ — посмотрев на меня взглядом затравленного волчонка, жалобно выдохнула она.

— Не обманываю! — улыбнулся я. — Это она и есть…

— Кто, кроме тебя, об этом знал?

— Все… — виновато вздохнул я. — Не сказали только тебе, так как сомневались, что ты сможешь сыграть горе достаточно правдоподобно и невольно перечеркнешь все, что мы сделали.

Девушка полыхнула обидой, закрыла глаза и замолчала. А через какое-то время глухо спросила:

— Твоя поездка в Торр-ан-Тиль и война с ворами и убийцами — звенья все той же цепи?

— Да. Дайна должна была появиться на свет в присутствии свидетелей, чье слово имеет вес, и как можно дальше от места смерти Тины. А саму ее смерть мы решили использовать, как предлог для мести и возвращения почти утерянного уважения.

— А за что вы выкрали и казнили Генора ар Ниера?

— За решение убить Майру.

Лана до смерти перепугалась:

— Майру⁈

Вместо ответа я показал запись разговора главы рода Ниер с послом Торрена в Маллоре.

— Кошмар… — выдохнула она и уставилась мне в глаза взглядом, в котором полыхала