Царства смерти - Кристофер Руоккио

приходилось биться за себя. Пришло ощущение, что я не существую, что создание по имени Адриан на самом деле какой-то эйдолон, фантом без свободы мысли и голоса.

– Я умру, – произнес я в ответ.

– Да, – согласилась экстрасоларианка; в ее холодном голосе не было ни отрицания, ни утешения. – Дораяика покажет вас другим в доказательство своего могущества. Станет Aeta ba-Aetane. Князем князей.

– Я думал, он уже.

Северин как будто заскучала и принялась осматривать свои ногти.

– Он высказал свои претензии. Ваша смерть… подтвердит их правомерность. – Она опустила руку и снова взглянула на меня серыми глазами. – Как вы пережили удар лазера?

– Уклонился, – язвительно ответил я. – А вы как думали?

– Милорд, мне не хочется причинять вам боль. – В ее бархатистом голосе прозвенела сталь.

– Поздновато для этого, – усмехнулся я.

– Вовсе нет, – возразила она. – Никогда не поздно.

Северин поднялась и подошла ко мне, хрустя твердыми подошвами по известняку.

– Отвечайте.

Я просто уставился на нее.

Ведьма свела и вздернула брови, перешагнула через меня и принялась расхаживать вдоль кромки воды. В лучах одинокой светосферы ее тень на стене пещеры казалась гигантской.

– Я изучала вас с тех пор, как вас привез лорд Вати. Ваш геном, образцы ваших тканей, неврологические снимки. – Она повернулась и посмотрела на меня яркими серыми глазами. – Отдельные области вашего мозга реагируют быстрее, чем у кого бы то ни было. Даже некоторые компьютеры медленнее.

– Не понимаю…

– Что вы такое? – спросила Северин.

Я почувствовал, как ее металлические глаза как бы препарируют меня, изучают каждый дюйм тела, словно она ищет ответ в моих шрамах.

– Не химера – у вас только кости руки искусственные. Что тогда? Некий… имперский эксперимент? Гомункул?

Я не ответил, и она продолжила:

– Клирос тут ни при чем. Я бы с первого взгляда распознала генетическую работу Капеллы. Кто тогда? Воргоссос?

Я продолжал глазеть на нее.

– Ответьте, черт побери!

– И что я должен ответить? Я не… ох! – Я попытался сесть, чтобы лучше ее видеть, но дернул спину.

Мышцы свело спазмом, и я растянулся на камнях, стиснув зубы, пока не пройдет боль. Но ее как рукой сняло; как тогда в яме, когда ее снял Урбейн.

Когда я открыл глаза, Северин смотрела на меня, склонив голову набок. Я еще чувствовал напряжение мышц и связок в спине, но боль ушла, словно спрятавшись под тонким слоем чистейшего снега.

– Ответьте мне! – милейшим голосом взмолилась Северин. – Прошу вас.

Невероятно медленно я заставил себя сесть. Мои длинные патлы замочили грязную тунику. Не чувствуя боли, я резко осознал плачевность моего состояния: меня покрывали слои грязи, засаленные волосы спутались, и воняло от меня просто ужасно. Металлический аромат крови смешался с куда более вонючими жидкостями, грязью и запахом потного тела. До сих пор я этого не ощущал. Вонь стала частью меня, невидимой в бесконечном тумане боли.

– Я лишь тот, кого вы видите, – ответил я.

– Это не ответ. – Глаза Северин остекленели.

Какой ответ был ей нужен? Сказать, что я встретил бога – или нечто подобное богу – в некоем абстрактном времени, на вершине горы, которая то ли существует, то ли нет? Что мне показали истинную суть времени и приказали проследить за тем, чтобы время этого бога пришло?

– Я… – Я не мог отвести взгляда от выдранных ногтей, на месте которых остались гноящиеся ложа. Я потер белый шрам от криоожога на левом большом пальце тремя пальцами правой руки. – Мне нечего ответить вам, ведьма. Вы сами сказали: я мертвец.

Милая улыбка Северин стала еще лучезарнее.

– Зачем, по-вашему, я пришла? – Она достала из кармана маленький черный предмет размером с футляр для очков. – Великий убьет вас – непременно, но это не значит, что вы, милорд, должны умереть. Я предлагаю другое решение. – Она покрутила черный футляр. – Станьте одним из нас.

– Одним из вас? – удивленно уставился я на нее. – Спятили?

– Вы знаете, кем был Минос? – с нажимом спросила она. – Вы ведь, кажется, знаток античности.

Поверхностность ее вопроса сбила меня с толку, и я приподнялся на израненных руках:

– Он построил критский лабиринт.

– Это наименьшее из его достижений, – парировала Северин. – Германцы звали его Маннусом. Индийцы – Ману. Лидийцы и римляне – Манесом. Египтяне – Менесом. В Ханаане он известен как Адам. Он был первым царем, и во многих языках от его имени произошло слово «человек». Мы его последователи. Продолжатели его дела.

– Какого дела? – недоверчиво спросил я.

Мне ничего не было известно о связях между названными ею мифическими персонажами, но их имена определенно имели много общего.

– Мы улучшаем людей. Двигаем человечество вперед, возвышаемся. Цивилизация Миноса установила границы между людьми и животными. Мы же сделаем людей подобными богам.

– Иован утверждал то же самое. – Я не сводил глаз с ведьмы, расхаживавшей передо мной взад-вперед с черным футляром в руках. – Но Сириани не станет делиться властью. Он использует вас против нас. Когда вы перестанете приносить пользу, он от вас избавится. Гарантирую.

– Избавится? – улыбнулась Северин. – Как вы избавились от Урбейна?

На меня вдруг накатила мокрая дрожь. Северин попала в точку и понимала это.

– Марло, нас так просто не уничтожишь! – Она остановилась и нависла надо мной, словно уже была богиней. – Вы сможете жить вечно, не старея. Менять тела, быть тем, кем всегда мечтали. Все это, – указала она на увечья, причиненные мне сьельсинами, – все это можно исправить.

Северин опустилась передо мной на камень, протянула футляр и взяла меня за руки. На ней были тонкие пленочные перчатки, как у хирурга.

– У нас есть ваша кровь. Создать новое тело – точь-в-точь такое, как нынешнее, – не составит труда. Сириани получит свою жертву… а вы будете жить дальше.

Я отвернулся и с улыбкой покачал головой:

– Ваш хозяин знает, что вы здесь?

– Зачем ему об этом знать? – Она сжала мою ладонь пальцами. – Вы слишком ценны, чтобы умереть. Ваша мутация… чем бы она ни была… меняет все. Она снова наклонила голову. – Что вы видите?

– Что?

– Ваш мозг обрабатывает информацию таким образом, что вы наверняка иначе воспринимаете время. Возможно, даже в планковских единицах.

Я продолжал молча смотреть на нее. Она точно описывала то, как я вижу время. Логично: если Тихое ускорило мое восприятие времени, вполне вероятно, что я видел его в другом разрешении и таким образом замечал, как потенциальное становится реальным вследствие ускорения или замедления частиц. Мое молчание говорило само за себя, и Северин обрадовалась.

– Так вы это действительно можете! – прошептала она. – Вот как это получилось. Вот как вы выжили. – У нее перехватило дыхание. – Вы