На краю чужого мира - Кирилл Юрьевич Шарапов

но не смог, слабость была запредельная. Всё вокруг снова поплыло. Сквозь муть в глазах он увидел, как в комнате зажегся свет, и силуэт, который над ним склонился, а затем снова провалился во тьму.

В следующий раз он пришёл в себя, когда за окном светило тусклое чёрное солнце духова мира. Странно, но пить не хотелось, как и есть.

— Очнулся? — раздался откуда-то незнакомый женский голос. — Вот и хорошо. Как себя чувствуешь?

Михаил сел, голова ещё немного кружилась, но уже не так сильно. Он нашел взглядом говорившую, женщина, лет шестидесяти, с тёмными волосами и седой прядью у виска. Боярин напряг память и вспомнил, что это местная лекарка Марфа. Они виделись всего пару раз, один раз на попойке в честь его прибытия, второй — просто столкнулись в крепости.

— Что со мной? — спросил Бельский.

— Я не знаю, боярин, — покачала головой женщина. — И никто не знает. Одно точно — ты лишился духа и сильно изменился внутренне. Так сказала княгиня Долгорукова, когда ходила вокруг тебя со своими артефактами.

— Сколько я провалялся?

— Полную седмицу. А с того момента, как ты покинул заставу, прошло уже десять дней. Что же ты такое в руинах учудил, что тебя так припечатало?

Михаил промолчал. Он заглянул в себя внутренним оком. Ну, что сказать? Мало, что поменялось, просто каналы стали куда как толще. Если семь дней назад, когда он ночью изучал себя, они были с волос, то теперь с приличный шнур. Шар, который Бельский теперь именовал источником, тоже стал больше и куда как плотнее, полностью потеряв прозрачность. Но серебро, золото и тьма никуда из него не делись. Он вытянул руку ладонью вверх и играючи создал чёрный болт. Теперь это было легко, словно тьма внутри него откликнулась на его желание.

— Интересно, — глядя за его манипуляциями, произнесла Марфа. — И как же вы это сделали, ваше сиятельство? Родового духа-то у вас точно нет.

— Как-то, — пожал плечами Бельский и полез из-под одеяла.

Кто-то его заботливо раздел, но всё постельное бельё воняло потом. Не стесняясь лекарки, он голышом протопал к умывальнику, где висели его панталоны, и, натянув их, принялся приводить себя в порядок. Стоять было тяжело, слабость всё же присутствовала, и Михаил приволок от стола стул. Достав бритву, он принялся скоблить заросшее длинной щетиной лицо.

— Пожалуй, пойду я, — произнесла, поднимаясь, Марфа. — Вижу, вы в порядке. Постарайтесь пару дней не напрягаться и не пользоваться своей силой. Просто отдохните.

— Спасибо вам, Марфа Ильинична, — поблагодарил лекарку боярин. — Прошу простить меня за неподобающий вид. Я должен вам что-то?

— Нет, — покачала головой женщина и улыбнулась, — мне все оплатит застава. Ну и княгиня Долгорукова подкинула пару злотней, очень они за вас переживают. — Её губы тронула лукавая улыбка. — Каждый день забегают, то Ирина Николаевна, то Екатерина Фёдоровна. Выставили Марию Мальцеву, которая рвалась о вас заботиться. Так что, жди гостей, скоро пожалуют, во всяком случае, княгиня Долгорукова. Её подружка утром в руины ушла, значит, раньше сумерек не вернётся. — С этими словами лекарка кивнула на прощание и вышла за дверь.

Михаил же снова взялся за бритву. Глядя на своё лицо в мутном старом зеркале, он не узнавал себя. Куда делся крепкий мужчина, который уходил в мёртвый город десять дней назад? Худое осунувшееся лицо с заострившимися скулами, впавшими щеками, и темными кругами под глазами, словно это синяки от хорошего удара. Всё это до кучи покрыто неаккуратной редкой длинной щетиной. Бритва дрогнула в руке и окрасилась кровью, похоже, после бритья ему придётся воспользоваться лекарским артефактом, с изрезанной рожей в его годы ходить не солидно.

Когда Екатерина ворвалась в комнату, Михаил уже пил взвар, закусывая его яичницей с сухарями, поскольку это было единственное, что можно быстро приготовить.

Девушка подошла, порывисто обняла его, заглянула в лицо, и произнесла только одно слово:

— Живой.

Михаил кивнул и улыбнулся.

— Живой, княгиня, живой. Только рано ты появилась, мне бы в баньку, смердит от меня. Негоже принимать красивую девушку, да ещё и аристократку, в таком виде.

— Дурак, — улыбнулась ему Долгорукова и, склонившись, подарила лёгкий поцелуй. — А баня готова, я ещё вчера Степана прислала, чтобы он всё сделал. Марфа сказала, что ты к утру очнёшься, так что, там только затопить. Сейчас спичку кину, и через час париться пойдёшь. Ты уж извини, но придётся самому, слухов и так по заставе много ходит. Не хватало, чтобы ещё один появился, как мы с тобой в бане парились. Вот пойдём к богине, получим благословение, кольцами обменяемся, тогда мы с Иркой тебя от души вениками отхлестаем.

— Степан — это кто? — поинтересовался Бельский, пропустив трёп насчёт свадьбы и богини.

— Степан помогает нам с Ириной Николаевной по хозяйству. Тебе Мария, а нам вот он. Крепкий здоровяк, дров нарубить, баньку истопить, воды натаскать, починить что. Я думала, ты при словах «пойти к богине» сделаешь большие глаза и попытаешься отшутиться.

Михаил покачал головой.

— И не собирался, но это мы обсудим позже и втроем. А пока, что там, у Ирины, с чёрным духом вышло?

— Погоди, сейчас затоплю баньку и всё расскажу, много интересного случилось. Да и твою историю хочу услышать. — Она пристально посмотрела на Бельского. — Миш, я же предупреждала тебя, что бы ты был осторожней. Что же ты натворил.

Боярин улыбнулся.

— Всё хорошо, милая. Ты не понимаешь, я, правда, ещё тоже. Но всё уже случилось, и, думаю, случилось к лучшему.

— Но твой родовой дух! — выкликнула девушка.

— Да, его больше нет, но есть что-то иное, непонятное, но невероятно сильное. А теперь затопи мне баньку, после того, как оклемаюсь, я всё расскажу. Вернее не так, я всё расскажу вечером, когда явится Ирина. Не хочу два раза повторять.

Княгиня смерила его долгим взглядом и, кивнув, вышла за дверь.