Ферма - Елена Федоровна Янук

— Да вот… молодость наставляю, — улыбнулся хозяин.

— Ой, и когда молодость можно было убедить словами? Лучше скажи, ты смог убедить ее спасаться с нами?

Мне показалось, что Георг слегка смутился:

— Нет. Упрямство победило разум.

Они вдвоем строго на меня посмотрели. Я виновато улыбнулась. Мы подошли к небольшой кучке народа, которые ждали последний катер. Остальные уже были на судне.

— Даже не пытайтесь меня убедить напоследок… — весело отозвалась я, защищаясь насмешкой. — Я приняла решение, так что даже обижаться на вас не буду, хоть ругайтесь всю ночь.

— Кто бы в тебе сомневался, ослик ты наш упрямый… — усмехнулась Марина, обнимая меня.

Пока Марина говорила с Георгом, а он с пояснениями вручал ее мешочек, который собирал в кабинете, ко мне подошли попрощаться мама и папа Славки, маленькой Маринки и прочей малышни. Под конец я уже не понимала, кого обнимаю, с кем прощаюсь. Но все равно это было печально. Слезы стояли у всех.

К Георгу выстроилась очередь из бывших жителей фермы. С ним расставались по-настоящему тяжело, я бы сказала горестно. Некоторые женщины негромко плакали. Почти все осознавали, как много он для них значил.

Потом люди сели в катера и уплыли.

Судно немного постояло, пока команда большими лебедками поднимала катера и устанавливая их по бокам. Затем медленно тронулось, уходя в море.

Люди вышли на верхнюю палубу. Большинство махало нам. И хотя мы с Георгом стояли на холме, я сомневалась, что они нас видели, все равно махала им в ответ.

Георг стоял неподвижно, замерев в каком-то мрачном унынии.

С горечью переживая это прощание, мы остались наблюдать в молчании.

Георг

Я не шевелился, проводя уходящее судно тяжелым взглядом. Странный ком стоял у меня в горле. Отрывая с кровью этих, драгоценных для меня людей, как по живому… Они все были моими детьми, выросшими на глазах. К ним я был снисходителен, решал проблемы, и если даже был вынужден наказывать, при этом испытывал боль, а не праведное удовлетворение от справедливого суда.

Ивета беспомощно оглянулась на меня, словно не понимая, что теперь делать. Не раздумывая, прижал ее к себе, пусть это и выглядело, как попытка успокоить, но я знал, что это больше нужно мне, чем для кого-то другого.

Мы молча пришли к машине и быстро вернулись домой. И хотя в мае светало рано, а судно ушло в четыре часа, мы ехали еще по темноте и Ивета в дороге уснула.

Уже у стены, я взял ее на руки, чтобы перенести из машины в кровать, она сладко дремала, положив голову мне на грудь.

Когда я попытался положить Ивету в ее кровать, она протестующе замычала и вцепилась в меня, обхватив руками шею. Я подумал, что она не спит, но ровное сопение с ритма не сбивалось. Спала она странно, на лице полное умиротворение, а руки крепко сжаты, не разожмешь.

Такая эмоциональная, ну хоть во сне какие-то чувства проявила, я усмехнулся. Пришлось перенести ее в кабинет и положить на диване рядом со сбой, а сам сел рядом.

Рассвело. Я уснул. Ивета во сне куда-то отползала, передвигалась, но не ушла.

Я то и дело просыпался, зато она спала как младенец, ни солнечные лучи, ни утренний гомон птиц, ничего ей не мешало умиротворенно себе сопеть, закину руку за голову.

Ближе к обеду еще не открыв глаза, Ивета зевнула и потянулась, прижавшись щекой к моей коленке, на миг замерла. Этот неосознанный, немного детский жест одновременно и неги и нежности, меня привел в грустно-отрешенное состояние. Не сдержавшись, легко стиснул ее руку, но ее сгребать и притягивать ее к себе не стал, несмотря на большое желание.

Неловко кашлянул, стараясь ускорить ее пробуждение.

Она открыла глаза, вдруг заметив меня, Ивета радостно улыбнулась. Это то, чего я не ожидал, и даже не надеялся увидеть. Ждал смущения, попытки ускользнуть, стыдливости. Но не радости от осознания столь близкого соседства.

Появилось желание поцеловать ее здесь и сейчас! Я еле сдерживался от того, чтобы не привлечь нежную деву к себе, прижаться губами к ее губам и забыться в наслаждении. Но все, что я мог себе позволить, это сжать ее руку. И не успел, она подскочила с дивана, улизнув от меня и оглядевшись, весело сообщила:

— Даже не верится что уже полдень. Вам что-нибудь принести? А то я в душ.

С улыбкой покачал головой, отказываясь от ее помощи.

Потом провожая ее взглядом, думал о том, что на самом деле, будучи человеком здравомыслящим, я не собирался превращать себя во влюбленного глупца. Но как же хотелось!

Ивета

Сегодня я была готова Георга расцеловать.

После вчерашнего панически боялась мрачного уныния, скорби, и просто не представляла, что можно с этим делать! А Георг, проснувшись, безмятежно улыбался. Наверно выспался.

Я искупалась и переоделась в новую рубашку и зеленый сарафан, которые мне перед отъездом вручила Светик.

Она его придумала, сшила и сама украсила крупными деревянными бусинами, и очень хотела, чтобы у меня на память что-то осталось. Я вообще весьма разбогатела, так как почти все мои ученики мне что-то подарили. В моей спальне теперь кругом сидели вязаные лошадки, зайчики, котята и прочие шерстяные зверушки. Они занимали стол, стул и подоконник. Там же стояла пара деревянных изделий из разряда: «догадайся, что автор имел в виду».

Я чуть не обидела Анджея, опрометчиво назвав его лошадку гусем. Потом пояснила, что буду звать его великолепного коня красиво: «Гордый Гусак», на этом его обида была исчерпана.

Помня о предыдущей ошибке, второго «Гордого Гусака», я просто с признательностью прижала к себе, от души поблагодарив создателя этого трехногого чуда. Боян — тихий мальчик, на фоне других я его почти не выделяла и особенно не общалась. Потому была приятно удивлена его неожиданным подарком.

Я мечтательно улыбнулась и, наглухо завязав последнюю завязку у шеи, вышла.

Георг, с интересом оглядев меня, решил удивить:

— Ну что? Пообедаем на свежем воздухе? Я уже стол вынес. Ты идешь?

— Здорово. Всегда мечтала так пообедать! — Я радостно подхватила идею и, сбегав в холодную комнату, где раньше хранилась только кровь для Георга и охраны, теперь в отдельном коробе лежали припасы, что оставили мне Милана и селяне.

Достала скатерть, которую в редкие моменты нормальных трапез стелила на стол хозяину Милана. Принесла посуду и еду на стол. В общем, начиналось это отлично.