Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов

И наконец – сам Андрей. Он стоял чуть в стороне, и всё же было ясно, что зал принадлежит ему. Его взгляд был прям и ясен, в нём не было ни надменности, ни холодности, только внимательность, словно он пытался рассмотреть сквозь поступки и славу самой Соён её истинное сердце.

Но прежде, чем слова были сказаны, прежде чем приветствия и формальности успели прозвучать, над городом раздался первый раскат грома. Небо, до того ясное, вдруг рассекла молния. За ней – ещё и ещё, словно сама Небесная твердь отзывалась на событие. Люди в городе, тысячи лиц, подняли головы.

И тогда они увидели. В небесах, выше шпилей храмов и дворцов, в сплетении молний скользнула гигантская тень. Чешуя сверкала, словно отлитая из лунного серебра, грозная, безмерная. Дракон. Цзяолин явилась. Она пронеслась над городом, и каждый вдох её груди отзывался гулом в каменных стенах. Но вместо страха толпу охватило благоговение – ведь Небесные звери не показывались просто так, а лишь тогда, когда хотели указать путь судьбе.

На глазах у всех, прямо над дворцом, Дракон начал снижаться. Сияние молний обвивало её тело, и вот – перед изумлёнными глазами людей серебристое тело начало меняться. Чешуя растворялась в свете, когти и крылья исчезали, а из этого сияния шагнула… Девушка. Молодая, изящная, волосы струились, словно водопад света, в глазах сверкали бездонные небеса.

Она мягко коснулась каменной террасы позади Андрея, встав за его плечом – не как служанка, не как пленница, а как равная, как вечная спутница. Толпа взорвалась криками. Кто-то падал ниц, кто-то взывал к Небесам, а кто-то рыдал от переполнявших чувств. В сердцах тысяч людей это стало явлением. Император, человек, стоящий выше княжеских домов и благородных родов, имел за спиной не только власть, но и само благословение Небес.

А в этот миг Соён впервые ощутила, что её собственные шаги – все её стремления, её дерзкая решимость – теперь сошлись в одной точке. Она смотрела на Андрея и на Цзяолин, и сердце её билось так, что сама она едва могла сдержать дрожь.

“Так значит… вот какова вершина…” – Слегка растерянно промелькнуло у неё. И в этот миг каждый присутствующий понял. Тот самый день, когда Хваджон Соён вернулась в столицу, навсегда войдёт в историю Поднебесной…

………

Высокий зал Императорского дворца был наполнен мягким сиянием фонарей из нефрита, на чьих стенках плавно переливались тени и огоньки, словно дыхание живого пламени. Под сводами витала тишина, но не мёртвая – напряжённая, будто сама ткань пространства ожидала, когда слова и взгляды собравшихся определят исход будущего.

Соён шагала уверенно, хотя сердце её билось так, что пальцы на тонких кистях дрожали. Её отряд остался за стенами, а сама она вошла внутрь, сопровождаемая мягким шелестом подола своего платья. Первой её встретила Ло Иньюй – величественная, но с лёгкой улыбкой, словно приветствующая не соперницу, а сестру. Рядом, чуть сбоку, стояла Хун Линь – холодная, проницательная, взглядом оценивающая каждый жест Соён. А чуть в стороне – Соль Хва, молчаливая, но с едва заметным выражением на лице, как будто в её глазах отражалась и память, и тревога, и нечто большее.

И наконец – сам Андрей. Он уже сидел на возвышении, но его поза не имела ни показной жёсткости, ни надменности. Наоборот – простая, спокойная, но от этого только более весомая. Сила, заключённая в нём, не нуждалась в ярких символах. Она чувствовалась даже в том, как он переводил взгляд, как медленно поднимал руку, как смотрел на вошедших.

И именно этот взгляд, тяжёлый, но ясный, встретился со взглядом Соён. Она сразу же замерла. Ей казалось, что сердце выскочит из груди. Перед ней был тот самый мальчишка, которого она когда-то – почти насмешливо, почти свысока – пыталась втянуть в разговор, словно хотела проверить, кто он и стоит ли обращать внимание. "Немой слуга" – так её тень когда-то нашёптывала, и она слушала этот шёпот, вместо того чтобы разглядеть в нём человека.

А теперь… Теперь перед ней сидел Император, Человек-Дракон, вокруг которого вращалось дыхание самой Поднебесной. И никакой тени высокомерия в его взгляде не было. Он смотрел так, будто помнил, будто узнавал, но не осуждал.

Соён едва заметно дрогнула. Она хотела сказать что-то – привычную вежливую фразу, слова уважения, тщательно отточенные за время её подвигов. Но в этот миг над её плечом раздался мягкий смешок – и в зал вошла Цзяолин. Она не скрывала своего облика. Молнии, прорезавшие небо столицы, и оглушённый ропот толпы ещё звучали в ушах. Но теперь в зале стояла юная девушка в простом платье, её черты были совершенны и одновременно просты, а за плечами Андрея её присутствие ощущалось как дыхание грома. Она чуть склонила голову, её губы тронула улыбка.

– Как забавно… – Произнесла Цзяолин, её голос был тих, но он прозвучал, как колокольный звон. – Я помню, как ты когда-то избегала его, девочка. А теперь ты пришла сюда, чтобы смотреть в его глаза.

Соён снова вздрогнула. В её груди вспыхнуло то ли стыд, то ли вызов. Она опустила голову и, собрав силы, заговорила:

– Тогда я была глупа. Я не видела того, что было передо мной. Но сейчас я вижу. И если Небеса позволили мне вернуться сюда, то я не отступлю.

Зал наполнился тишиной. Взгляды Ло Иньюй и Хун Линь пересеклись. Соль Хва едва заметно напряглась, будто ожидала – к чему приведут эти слова. Андрей же всё также молчал. Его взгляд был прямым и тяжёлым, но в глубине глаз теплилось странное выражение – то ли сожаления, то ли понимания. Он чуть наклонил голову, и Соён почувствовала, что от этого жеста дрожь пробежала по её коже. Цзяолин же улыбнулась шире, а её глаза сверкнули молниями.

– Вот это уже интересно. – Прошептала она, облокотившись на его плечо, словно на трон, которому сама дарила силу. – Посмотрим, девочка Хваджон, хватит ли у тебя духа пройти этот путь до конца.

Именно в этот момент Соён впервые поняла, что теперь она стоит не перед человеком, а перед легендой. Перед силой, которую уже не получится обмануть ни словами, ни масками.

Ло Иньюй, как княгиня, сидела немного в стороне, будто в тени, но на самом деле она внимала каждому движению, каждому слову. Её глаза – спокойные, обрамлённые чёрными ресницами – не дрогнули,