Денис Шабалов - Право на жизнь

Ознакомительный фрагмент

Третья цепь прожила всего с полминуты. Половину скосил БТР, продолжающий выписывать кренделя по местности, остальных свалили бойцы бригады. Данил, только что сменивший первый магазин, был твердо уверен, что, по крайней мере, семеро из этой цепи – его. Пауки, сосредоточившие свои удары на целях спереди, так и не заметили, что с правого фланга колонны их косит бесшумная, невидимая смерть.

Из тумана показалась четвертая и, сразу же, – пятая цепь. Переростки тут же залегли, начали расползаться в стороны; темными глыбами выдвинулись крестовики… Хоботки их изогнулись, тычась в пасти, и, выпрямившись практически синхронно, словно катапульты, плюнули огромными белыми комьями слюны. Они ударили куда-то в середину колонны, и один из кунгов вдруг оглушительно рванул, разбрасывая во все стороны горящие ошметки обшивки.

– Коробочка, твою мать! Куда смотришь, сука?! С флангов обходят, огонь по броне! – раздался вопль Хасана. – Мне чё, цели тебе подсвечивать, сам не видишь ни хрена?!

Отметив машинально это странное «по броне», Данил, тем не менее, не придал этим словам особого значения – не до того было в горячке боя. Один магазин он уже опустошил, расстреливал второй, и любые команды со стороны сейчас игнорировались, воспринимаясь словно досадная помеха, не имеющая никакого отношения к бою. Однако бойцы Братства, похоже, были вымуштрованы на славу – стрелок в бэтэре опомнился, перестал выбивать мелкие цели и, подчиняясь команде, перекинул огонь на здоровенные туши крестовиков. Автоматическая пушка коротко рявкнула – и чудовище на левом фланге покачнулось, медленно проседая на ослабших внезапно лапах. Закоптила, разгораясь, шерсть на его спине – стрелок, похоже, ударил фугасно-зажигательным и бронебойными попеременно – и из-под брюха на землю посыпались серые шестилапые силуэты.

– А, дьявол! Десант! Прижимай к земле! К земле прижимай, не дай расползтись! – продолжал орать майор.

Крестовик на правом фланге развернулся носом к БТР, снижая площадь поражения, и плюнул. Попал бэтэру в лоб, и хотя металл тут же задымился, слюна, похоже, не могла быстро растворить гомогенную броню. Ответная очередь 2А72 с легкостью прошила крестовика насквозь, а вторая превратила висящих под его брюхом пауков в фарш. Стрелок перевел огонь на головогрудь – и та буквально взорвалась брызгами летящей во все стороны крови и кусками плоти. Лапы крестовика подогнулись, и он грузно осел на копошащихся под ним соплеменников.

Справа, с той стороны, куда ушел «Тигр», вдруг послышался хлопок, шипение, и Данил, мгновенно опознав по звуку «Шмель», инстинктивно втянул голову в плечи, вжимаясь в землю. Оглянулся, ища глазами КШМ, и увидел стоящего рядом с машиной Хасана. В руках он держал толстую трубу огнемета, а рядом с ним, на земле, лежала еще одна, только что использованная.

Термобарический заряд ударил в самый центр четвертой цепи, и посреди поля вспух огненно-рыжий цветок объемного взрыва. Удар был страшен. Данил даже отсюда расслышал отчаянный паучий визг, взлетевший над полем. Поднял голову, вглядываясь сквозь бешено вихрящуюся пелену дыма, пыли и падающий с неба песок – и разглядел пауков, катающихся в агонии по земле. Кому-то силой удара оторвало лапу, кому-то – рассекло морду или помяло головогрудь, некоторые тела вообще были искорежены до неузнаваемости. Майор, довершая разгром, выстрелил еще раз – и получил второй взрыв, раскидавший левый фланг и превративший в живые факелы оставшихся пауков. Откуда-то с конца колонны послышалась пара коротких очередей – и над молодым леском разлилась оглушающая после грохота боя тишина.

С минуту Данил лежал, все так же распластавшись по земле, настороженно оглядывая театр военных действий. Полыхал разгорающийся крестовик, в разных позах валялись по всему полю тела убитых пауков, но опасности больше не наблюдалось. А потом – он лишь на мгновение отвлекся, оглядываясь по сторонам и пытаясь выяснить потери – произошла очередная за этот день непонятка… Картинка перед глазами вдруг задрожала, как бывает в полдень, когда от земли поднимается горячий воздух, сместилась, поплыла, наложилась на другую… Сквозь окружающий пейзаж на мгновение проступила иная реальность – поле, сплошь усеянное изломанными человеческими телами, воронки от взрывов, искореженная военная техника, поодаль – деревенька с избами под соломенными крышами… На общем канале раздались недоуменные, полные изумления крики. Данил вскочил, всматриваясь, пытаясь понять, что же все-таки происходит – и картинка сразу же растаяла. А вместе с ней пропали и почти все следы недавнего столкновения. Ни паучьих тел, ни подбитых крестовиков – ничего. Только скошенные очередями деревца, воронки от взрывов да перепаханный пулями склон насыпи с истончающимися, редеющими постепенно клочьями тумана над ним. Он глянул в середину колонны – пятый кунг стоял в строю, целехонький, будто только с конвейера, да и на БТР не было видно ни единого следа попадании, словно столкновение с противником было всего лишь кошмарным сном. А вот с людьми все обстояло иначе.

Пострадали двое – Антоха Птиц, стрелок с КШМ, и Илья Ариец. Их положили рядом, и разница, на первый взгляд, была не видна – тела лежали без движения, безвольно, будто большие куклы, оставшиеся без кукловода, и только по открытым глазам Арийца, в которых застыл немой вопль и отчаяние, было ясно, что он еще жив.

Смерть Птица была сплошной загадкой – повреждений ни на одежде, ни на теле бойца не нашли, обнаружили лишь несколько синяков, цепочкой проходивших поперек груди. Один из двух медиков бригады, пожилой мужичок абсолютно интеллигентного вида, с бакенбардами и бородкой клинышком, откликающийся на Бинт Бинтыча, осмотрев его тело, только руками развел.

– Повреждений, несовместимых с жизнью, на теле нет, – протирая очки выуженным из кармана грязно-серым носовым платком, сказал он. – Кроме этих вот синяков – вообще никаких следов! Не понимаю…

– А с Илюхой что? – спросил Бармаглот. – Живой – а лежит, как колода!

Бинтыч пожал плечами:

– Паралич, похоже. Но почему, отчего – я тоже понять не в состоянии… Правда, на шее, пониже уха, приличного размера красное пятно имеется – вот оно, видите – но, опять же, непонятна причина его возникновения. Возможно, случайность… Какой-нибудь гад ядовитый во время боя куснул.

– Шутим? – Данил, нахмурившись, поглядел на медика. – Кажись, все предельно ясно. Яд паучий на кожу попал – и все! Я ж кричал по общему каналу – крестовики! А у них слюна ядовита!

Бинтыч удивленно воззрился на него, аж платком по очкам забыл возить:

– Позвольте, но… О каком пауке речь?

Данил постучал пальцем по виску и оглядел сгрудившихся вокруг бойцов, ища поддержки – и только тут заметил, что все остальные так же озадаченно смотрят на него.