Отморозок 6 - Андрей Владимирович Поповский

секретная, течет на «ту сторону» изо всех дыр. Значит, здесь как и с Абдурахмоном, нужно тянуть время и готовить восстание. Оно должно произойти раньше, чем моя игра будет раскрыта.

— Г-о-о-л! — Снова радостно кричит неутомимый Дудкин, только что забивший четвертый мяч.

Зараза! Я задумался и проморгал его прорыв со своей стороны, и теперь на меня укоризненно смотрит вся команда. Виновато развожу руками. Вообще-то, Дудкин несколько лет серьезно занимался футболом и даже играл за свой университет, теперь именно он выполняет обязанности тренера, натаскивая нашу разношерстную команду к предстоящему матчу. Хотя, моей вины в прорыве это не снимает, ушел в свои мысли и проморгал рывок Николая. М-да, судя по времени, оставшемуся до конца, эту игру мы точно продуем.

* * *

— Да будет благословлен Аллахом твой дом Махмуд, — во двор под хлипким навесом которого стоят два стареньких фордовских грузовика, входит пожилой мужчина в старом местами зашитом, но чистом халате.

— Благодарю Нияз, пусть и твой дом не оставит милость Аллаха. — Степенно отвечает ему крепкий мужчина лет пятидесяти на вид. Он сидит под навесом и наблюдает как двое молодых парней увлеченно копаются в двигателе одного из его грузовиков. Еще двое мужчин возятся с подвеской под кузовом второго грузовичка.— Проходи, садись, я сейчас крикну Зейнаб, чтобы она принесла чаю.

По местным меркам, это весьма зажиточное домовладение. Здесь есть выложенный из глиняных кирпичей дом из нескольких комнат, для теплоты в холодные зимы и сохранения прохлады жарким летом обмазанный дополнительно толстым слоем кизяка вперемешку с той же самой глиной и соломой. По двору сосредоточенно ходят тощие голенастые куры, выискивая чтобы склевать. В деревянной загородке стоит коза с раздутым выменем. Вошедший некоторое время внимательно смотрит на работающих молодых людей, а потом с завистью говорит.

— Хорошо иметь большую семью и когда в ней много молодых мужчин. У моих дочерей одни девочки. Молодые красивые, а что толку. Мужчины — это кормильцы, а девчонки только лишние рты, а их еще замуж удачно пристроить нужно. А у тебя есть сын и еще племянники приехали. Теперь твои дела точно пойдут в гору.

— Не сглазь Нияз, прошу тебя. Сам знаешь, как тяжело поначалу я тут устраивался. У меня еще за эти грузовики не выплачено. Надо много работать, чтобы их у нас не отняли за долги. — Скривившись качает головой хозяин двора. — Хорошо, что мои родичи понимают в ремонте машин и не надо платить механикам со стороны.

— Что ты Махмуд, — словно защищаясь поднимает руки гость. — Я желаю твоему дому только процветания и достатка. Вот увидишь, пройдет немного времени и ты выплатишь все долги. А твои племянники уже сейчас завидные женихи.

Хозяин дома только вздыхает, понимая, что скоро эта спокойная жизнь для него закончится, а впереди неизвестность. Он — этнический пуштун, родившийся и проживший почти всю жизнь в Афганистане в далеком горном кишлаке. Новую власть в стране Махмуд принял без восторга, но и ее противником он так же не был. Жители его горного кишлака в основном поддержали изменения в стране, надеясь, что и к ним вскоре придут изменения к лучшему, как это случилось во многих населенных пунктах в долине, где новые власти начали строить дороги, школы и больницы. Люди там получили работу и жизнь их стала намного легче.

Когда у них в кишлаке Царандой образовал комитет самообороны, получилось так, что сельчане выбрали главой комитета именно Махмуда, которого уважали за основательность и рассудительность. Ему не хотелось занимать эту должность, но и отказаться от доверия сельчан, он тоже не смог. Махмуд даже побывал на обучении в Кандагаре, где ему и еще нескольким сотням крестьян в течении двух недель рассказывали о новой жизни и о том, что еще предстоит сделать чтобы построить новое общество равенства и процветания. По началу и у них в кишлаке все складывалось вполне неплохо, они получили новую технику и готовились к посевной, но на деле, все оказалось не так просто.

В один из дней на кишлак напали сидящие в горах шайтаны, чтобы их покарал Аллах. Они убили почти всех, кто был в комитете самообороны. Уйти удалось только заранее предупрежденному Махмуду вместе с женой, дочерью и сыном. Сначала их приютили на своей базе шурави, которые рассчитались с горными шайтанами за убитых комитетчиков. Но Махмуд уже не вернулся к себе в кишлак. Несмотря на уничтожение одной банды, в горах бродили другие, а большинство поддержавших перемены были уже мертвы и Махмуду с семьей грозила та же участь. А потом, на базу шурави приехал большой человек из Союза и имел очень долгий и обстоятельный разговор с главой семьи. Махмуд, которому было некуда деваться, принял предложение этого человека и в результате, пройдя специальную подготовку, два года назад оказался в лагере Бадабер.

По началу ему и его семье было очень не просто освоиться на новом месте, среди тысяч незнакомых людей, как сухие листья сорванных с мест проживания ветром войны. Потом, с помощью тех самых шурави, а точнее их денег, он поднялся на ноги и купил этот дом и старенький грузовичок, занявшись местными перевозками грузов. Сын Махмуда Джамиль — семнадцатилетний подросток, стал работать в лагере, где обучаются боевики, выполняя подсобные работы и имея туда свободный проход. Именно он приносит важные сведения, которые Махмуд передает далеким шурави через тайник. В последнее время Джамиль снимает информацию, которую с помощью внешне безобидных рисунков, передает кто-то из советских военнопленных. Смысла рисунков не понимает ни Джамиль, ни его отец. Им нужно только воссоздать рисунок в точности и положить бумажку в тайник.

Две недели назад у Махмуда в доме появилось четверо молодых парней. Знал бы сосед, как трудно было устроить этих «племянников» в лагерь. Махмуд заплатил пройдохе коменданту лагеря кругленькую сумму, за то, чтобы тот побыстрее оформил нужные документы и не задавал не лишних вопросов. Хорошо, что его легенда о зажиточном владельце двух грузовиков объясняла откуда у него такие деньги.

Соседям он представил гостей как дальних родственников, убежавших от Советов, благо пришедшие парни не отличаются внешне от афганцев. Трое из них говорят на пушту и фарси, как будто они всю жизнь прожили в Афганистане, но они точно не афганцы, четвертый изъясняется только на пушту, причем гораздо хуже остальных поэтому, он играет роль немого и сидит в основном во дворе помогая по хозяйству, в то время как остальные