Отморозок 6 - Андрей Владимирович Поповский

с растрескавшейся от жары землей, является футбольным полем, говорят только стоящие друг напротив друга рассохшиеся от времени деревянные футбольные ворота. Земля под ногами твердая как бетон, но только это бетон с хорошей примесью пыли, которая поднимается легким серым облачком вверх, как только чья-то нога посильнее топнет по поверхности. Поэтому, вся площадка сейчас в легкой пыльной дымке, которую гоняет туда сюда легкий ветерок, немного облегчающий вечернюю жару. Обе команды играют голыми по пояс в перетянутых веревкой драных штанах и старых ботинках, или остроносых туфлях, некоторым из которых, что называется «хочется поесть каши», поэтому подошва такой обувки, притянута к верхней части проволокой или веревкой. Разгоряченные тела густо покрыты все той же серой пылью, по которой чертят замысловатые дорожки многочисленные струйки пота.

— Серега, на меня! — Громко кричит лейтенанту Самурову, которого блокирует двое защитников, Коля Дудкин, ловко вышедший прямо к воротам. — Давай! Я пустой.

Самуров, показав рывок в сторону, ловко перекидывает мяч через голову защитников и Дудкин, видя спешащего к нему Абдулло, через себя, в эффектном падении, забивает мяч прямо в девятку, несмотря на отчаянный бросок вратаря Равиля Гайфутдинова.

— Г-о-о-л! — Несется крик над футбольным полем и невысокий, но жилистый Дудкин, пружинисто вскочив с земли, победно вскидывает руки вверх.

Охрана и несколько десятков вооруженных «духов» увлеченно смотрят за игрой. Все-таки, какое никакое развлечение. Некоторые радуются вместе с Колей. Большинство зрителей поставили деньги на одну из команд, и теперь шансы тех, кто поставил на выигрыш команды Дудкина возрастают. Счет три-два в пользу забившей команды. На время здесь забыто кто является охранником, а кто заключенным. Сейчас, здесь на поле есть только игроки и болельщики. А так как обе команды состоят из заключенных, то «духам», по большому счету, все равно за кого болеть.

Я играю за проигрывающую сторону и нам как раз самое время отыграться. Но, если честно, сейчас меня совсем не волнует выигрыш или проигрыш, впрочем как и сама игра. Тренировки я использую только для того, чтобы наладить связи между советскими военнопленными из разных подвалов. Когда парни из моей камеры только узнали о задумке с футбольным матчем, то поначалу не оценили цели замысла.

— Игра с «духами» ни к чему хорошему не приведет. — Как от зубной боли скривился Самуров. — Судья и арбитр по любому будут подсуживать своим. А если ты поставил еду против принятия ислама, они из кожи вон вылезут чтобы нас засудить, а потом заставить ходить к мулле.

— Ты не понял, — с досадой качаю головой я. — Наша задача не выиграть, а получить возможность свободно общаться и готовить побег. Если мы даже и проиграем, ну будут нас организованно водить к мулле, а тот будет вести с нами беседы, ну и что? Мы просто потянем время, якобы чтобы получше узнать учение, а сами будем делать все, чтобы поскорее смыться отсюда. Не нужно открыто противостоять Абдурахмону и нарываться на репрессии. Сделаем вид, что поддаемся, а сами, усыпив бдительность, ударим когда настанет нужный момент.

— Ну ладно, — пожал плечами Сергей, — Давай пробовать, все равно по-другому не получится. Только, мне по любому не хочется проигрывать этим сволочам.

— Так и не надо специально «духам» проигрывать, — удивляюсь его упрямству в такой мелочи. Вроде взрослый человек и офицер десантник, а заводится по поводу игры как ребенок. — Давай напряжемся, выиграем, и этим утрем им нос. По большому счету: что сову о пенек, что пеньком о сову, все равно сове не жить.

Для нас это уже третья тренировка и через пару дней должен состояться «матч века», как в шутку говорят все советские военнопленные, которым очень хочется именно выиграть. Мне удалось переговорить с теми, на кого указал Сергей и я получил их согласие на участие. Всего сейчас о предстоящем восстании знает восемь человек, чуть больше половины. Это те, кого Самуров посчитал абсолютно надежными. Остальные, не то чтобы ненадежные, но есть определенные сомнения на их счет. В основном это ребята «азиаты», на счет которых у лейтенанта есть определенный пунктик. Надеюсь, что когда дойдет до дела, они к нам присоединятся. Главное набрать критическую массу для побега, а там глядишь, мы еще и афганских военнопленных к себе подтянем.

Самые большие сомнения вызывают два человека: таджик Абдулло, который имеет почти свободный ход по территории лагеря и запанибрата со многими «духами» и узбек Исломутдин, настроение которого очень неровное. Исломутдин, то молчит уставившись в стену, то начинает плакать и жаловаться на свою несчастную судьбу. Кроме того, он постоянно скандалит в остальными сокамерниками, и его сторонятся даже свои. Вообще, он с нашими общается мало, и в последнее время стал очень набожным. Может готовится в воины джихада? Все наши военнопленные азиаты — мусульмане. Как, кстати, и татарин Равиль, но Абдулло и Исломутдин уж очень ярые. Хотя, из них двоих, мне больше симпатичен Абдулло, он хоть и вхож к духам, с нашими тоже всегда приветлив, и делится тем, что ему перепадает за оказанные услуги и не стучит надзирателям.

Тем временем на поле назревает новая атака наших ворот. Нападающие из противоположной команды ловко распасовывают мяч, а наши игроки пока только беспомощно бегают туда сюда, пытаясь перехватить его у юркого и быстрого Дудкина и длинноногого Самурова. Хотя, пока игра идет ближе к центру и непосредственной опасности нашим воротам нет. Снова уношусь мыслями вдаль.

Меня еще немного волнует интерес американцев к моей скромной персоне. В нашу встречу дома у Смита, немного увлекшись спором, я болтанул лишнего, выйдя за рамки своей легенды и показав, что могу быть кем-то большим, чем простой солдат-срочник. Там, в горах у Рахима, мне нужно было по любому заинтересовать Джона, чтобы он вытащил меня из ямы. Там все получилось, но теперь интерес американцев может уже сыграть против меня и сорвать операцию. Хотя шансов, что они как-то вычислят, что я подсадной не много. Ведь наши споры о геополитике как раз выдают то, что я не профи. Тот бы не стал так раскрываться, и вообще вести политические дебаты сос воими тюремщиками. Скорее, они примут меня за какого-то скрытого диссидента и будут продолжать вербовать на свою сторону. Свои знания, я удачно объяснил хорошей школой и мамой с папой советскими интеллигентами. Возможности амеров добыть на меня настоящее досье очень сильно ограничены. Это вам не времена Горбачевской перестройки и не «демократическая Россия», когда любая информация, даже