Жаркое лето 43-го - Владимир Геннадьевич Поселягин

– Так значит было? – прямо спросил старик. – Вы действительно очень похожи на тех, кто изображён на старых фронтовых фотографиях.

– Ты глухой? Ясно же сказал, что как мужчина я был не состоятелен. А вот мать твою помню. Да, помню. Мы тогда только рейд завершили по тылам противника, лагерь с военнопленными освободили, там женщин военнослужащих содержали, самолётами их из немецкого тыла вывозили.

– Рейд Басова, известная история.

– Ну да. Там катаясь по дорогам, я обнаружил группу советских военнопленных, что под присмотром вооружённых поляков, ремонтировали дорогу. Я опознал одного из пленных, тот был из немецкой диверсионной группы. Стало ясно что это засада с ряжеными. Все они были уничтожены. Однако по выходу к своим меня арестовали и выбивали признание, что я уничтожил своих, а не немцев ряженых. Три дня из меня кусок мяса делали, отбивную, а бить умели, спас особист нашей танковой дивизии. Потапов. Ну меня в медсанбат дивизионный и определили. Я потом тем особистам отомстил, всегда мщу, уничтожил их. Матушка твоя с другими сёстрами помогла меня донести от сортира до палатки, я силы потерял. Ну тогда делал вид, что потерял, а если честно, симулировал, чтобы на меня не подумали, что это я особистов из штаба фронта уничтожил. Алиби такое. Так вот, как женщина она не очень, а вот как медик вполне, подмывала меня, с ложечки кормила. Ласковая такая.

– Тогда кто мой отец?

Я на секунду задумался, дёрнулся в шоке, и захохотал, переходя на ржач. Семья Кирилловых глядела на меня смурно, но я все же смог отсмеяться, всхлипывая и пытаясь утереть слёзы рукавом свитера, пока не достал платок.

– Кажется… я понял, – с прерываниями, пытаясь сдержать смех, ответил им. – Палата у меня офицерская была. Как-то ночью сосед взял не свой халат, его другой сосед заиграл, ушёл куда-то, а мой, а он характерный, один такой на палатку, с цветами. Это мой личный, в Италии купил. Кстати, он и сейчас со мной. Так вот, а через час тот вернулся, сообщив, что он с кем-то чпокался, только не знает с кем. Шёл от сортира, так его за ворот халата, и страстный поцелуй, потом на опушку леса, а там лежанка уже подготовлена была. Кто это был, тот не знает, какая-то дивчина с приятными округлостями, решил, что та из ближайшей деревни, но остался довольным. Правда, мы ему тогда не поверили, а зря получается. А так сходится, мы и роста одного были, и телосложения, даже волосы, только тот жгучий брюнет, я светлее. Но в темноте этого не различишь. И если твоя мать решила меня соблазнить, а то что меня к Герою представили, тогда уже было известно, то не удивительно что спутала. Тот тоже после контузии отходил, через два дня в часть отправили.

– И кто это был? – всё же не удержался старик.

– Помню звание лейтенант… э-э-э… Малышев кажется. Точно, Костя Малышев. Он из полка подполковника Ивашина, на «пятидесятке» воевал. Найти можно, если хочешь узнать про отца.

– Я уже знаю. Изучал путь вашей танковой дивизии. Младший лейтенант Малышев погиб при взятии Варшавы в сентябре сорок третьего.

– Вон оно как? Сочувствую, – перебирая фотографии, кивнул я, и найдя двадцатилетнего Павла, в форме рядового Советского Армии, добавил. – Ну точно, вы и рожами схожи, один в один. Малышев и есть. Кстати, я сюда шёл тебя убить, реально, перед уходом собрался пулю тебе в лоб пустить, а тут извини, беру свои слова назад по поводу твоей матери и тебя. Она ведь и правда считала, что ребёнок от меня. Только не понятно, как ей позволили его на меня записать? Моего признания-то не было.

– Главврач и комиссар медсанбата помогли, свидетельствовали. Позже расписали вас как мужа и жену, внеся в журнал медсанбата. Мама рассказывала, – пояснил новоиспечённый Малышев.

– Понятно, – вставая, и убирая оружие, сказал я. – Что ж, не скажу, что встреча прошла в приятной и дружественной обстановке, но хотя бы все живы.

– Вано жив.

– Что?

– Ваш механик-водитель Вано Циклаури, он жив.

– Да ты что? – изумился я, повеселев. – Он же обгорел сильно в танке, когда мы помогая создать плацдарм на Висле, ударили немцам в тыл. Там почти вся мангруппа и полегла, но приказ мы выполнили.

– Он один живой на сегодняшний день, ну кроме вас. Часто ко мне на день рождения приезжал, о вас рассказывал, всё же с отцом воевал. Я тогда думал, что рассказы об отце.

– Приятная новость. Надо бы навестить. Где проживает?

– Тбилиси.

Тот сообщил точный адрес, судя по нему, у Вано свой дом, поэтому вежливо попрощавшись, я двинул было ко входной двери, доставая из воздуха свой жёлтый пуховик, капюшон был белым мехом оторочен, как услышал возню у входной двери. Вроде с замком копались. Со стороны лестничной площадки. На миг задумавшись, я повернулся к ставшему в коридоре хозяину, супруга и дочь в зале остались, и негромко спросил:

– У вас что, в подъездах камеры наблюдения стоят?

– Да.

– Понятно. Телефоны у вас отобрал, позвонить не могли, остаются только они. Консьержка нашу встречу видела, любопытная какая, пистолет тоже, вот и вызвала наряд.

– Я могу с ними поговорить, сказать, что была шутка, розыгрыш.

– Ага, они прям поверят. Напомню, я во всесоюзном розыске. Не волнуйтесь, решить вопрос не сложно, противотанковую гранату на лестничную клетку, их там тонким слоем по стенам и потолку размажет, и спокойно можно уходить.

– Но как же? Они же свои, советские?

– Они стоят между мной и свободой. К тому же им зарплату за такую работу платят. Совесть мучить не будет. Наследничек, не смотри на меня так, я солдат, а не палач, мучится не будут.

– Есть другой выход, с балкона на пожарную лестницу.

– Думаешь дом не оцепили?

– Там выход на крышу. Есть переход на соседний дом. Любители голубей сделали.

– Хм, вариант.

Действительно, через балкон я смог уйти, и спокойно покинув этот квартал, не обращая внимания как носятся машины в жёлто-синий расцветке, я уже переоделся, теперь у меня тёмно-синяя «Аляска», а не жёлтая, и вот так как стемнело покинул город. Надо Вано навестить, но сначала родные в Подмосковье. Хм, а ведь думал вертолёт купить, на полозьях, на колёсах и вот на поплавках, последний к яхте, да решил позже это сделать, когда путешествовать отправлюсь. Заодно управлять научусь. На крыше бы тот мне пригодился, там было откуда взлететь. Я там пару раз чуть не навернулся, падать с двадцатого этажа, это знаете ли неприятно. Может там и был переход с дома на дом, но для лета, а зимой он завален снегом, едва не угробился. Вылечу в Москву как стемнеет, а пока, прогулявшись по рынкам, закупившись пищевыми контейнерами, мне их помыли в одной из столовых, ну и заполнил готовыми блюдами, что те к обеду готовили. Так до вечера и занимался заготовкой запасами. Пусть столовая еда, но натуральная, да и вкусная кое-где, там в основном и брал. Я во многих столовых бывал, дегустировал. Ну а как стемнело, со льда Волги взлетел и направился на Кавказ. Всё же не стал навещать сестрицу, купил местный интернет и успел поговорить. Рискованно лично навещать. А вот с почты отправил денежный перевод на имя бабушки, та в курсе, мы видеосообщением общались. Мне без надобности, а им пригодятся. Вон, сестрицу в школу одеть, тоже не копейки потратить придётся. Отправлял не сам, попросил прохожего, мол, паспорт дома забыл, а надо срочно, люди ждут. За пять рублей легко согласился и те ушли. Тысячу отправил, пятьсот на закупки ушли. Почти все советские деньги растратил, рублей десять мелочью на кармане осталось.

Глава 25

«Добрые люди в этом мире слишком недовольны друг другом, а мои изделия отлично их мирят».

С. Кольт.

Что по Вано, это же надо, на похороны только успел. Обидно, мог бы живого увидеть, но я не знал, что тот тогда жив был. Заметив, как по толпе прощающихся рыскают неприметные люди, не только в костюмах, я постарался уйти, отдать дань умершему однополчанину успел, на этом и можно уйти. Едва сбежать смог, кладбище окружено оказалось. Дальше на «Шторьхе» рванул к границе и срочно пришлось идти вниз, на посадку. Границу охраняли, немало истребителей,