Стратагема несгораемой пешки - Андрей Евгеньевич Фролов

обывателям. С развитием технологий и изменением базовых принципов ведения войны термин «шпион» тоже начал претерпевать трансформацию. Период двух мировых войн дал старт эпохе неограниченного двуличия. Шпионы учились управлять планетой и векторами геополитических тенденций. Именно от них стало зависеть, в каком направлении разовьется «холодный» конфликт государств, война, экологический кризис или зарождавшийся экономический переворот.

Затем государства фактически прекратили свое существование.

Безусловно, на карте еще сохранились громкие громоздкие названия, извилистые полосы границ и гербовая мишура. Но, и Эджиде был в этом уверен, было бы куда честнее раскрасить глобус не цветами государственных флагов, а логотипами ТрансСтатов.

В сороковых годах промышленные колоссы без национальности и гражданства, чье место рождения устанавливалось с большим трудом, окончательно подчинили человечество. Подчинили без надежды на освобождение, привнеся в новый мир религию потребления. Человек не умрет в отсутствии веры, говорили они. И при смене политического строя он не умрет. А вот при перебоях с поставками еды, одежды, чистой воды, энергии и новых цифровых игрушек — вполне может зачахнуть. Стать несчастным. Перестать быть нужным.

Какой бы сомнительной не казалась новая мораль, Статусы ловко убедили человека, что она является истиной в последней инстанции. И взошли на трон. В очередной раз скорректировав понятие «шпион».

Агенты, безраздельно служащие своей отчизне, отмирали, как вид.

Им на смену пришли сменные борцы за идею господства мировых капиталов. Рыцари частного подряда. Бродячие артисты батального жанра. Милитаризированные проститутки, весьма разборчивые в клиентах. Надежные до последней минуты, оговоренной в контракте. Не бьющие в спину. Практически ни разу не куснувшие кормящую руку. Сегодня работавшие на одного хозяина, а уже завтра — на другого.

Прародители Клуба — по сути, элементарные предатели и перебежчики, — сумели убедить первых бхикшу, что придерживаются жесточайшего профессионального этикета, мешавшего делиться секретами прежнего работодателя. Окружили себя секретностью и множеством табу. На протяжении целого десятилетия демонстративно карали собственных одноклубников, преступивших грани дозволенного. Установили общеизвестные расценки и ввели шкалу дифференциации.

Когда новые правила игры окрепли, балом стали управлять фриланс и краткосрочный найм, позволявший Статусам минимизировать военные траты. Шпионы и диверсанты начали работать не за патриотическую идею — залогом их временной верности стал репутационный лист…

Эджиде не смог бы стать шпионом из прошлого.

Для этого он считал себя излишне вспыльчивым и жестоким. Не совсем понимающим, как можно хранить маниакальную верность стране, ничего не дающей взамен. А вот пешкой — умелой и кровожадной до тех пор, пока не ослабнет сжимающая поводок рука, — он стал очень даже неплохим. Что и собирался в очередной раз доказать, добравшись до доппельгангерского пенетратора…

По стеклянной пленке зимнего океана, протыкая тьму и повинуясь зову маяка, скользил скоростной катамаран. Дрейфус в очередной раз сверился с показаниями приборов, провел пальцем по трекболу, корректируя скорость и направление, и прислушался к звукам пассажирского отсека.

Анджей проснулся.

Застонал, поднимая спинку кресла в вертикальное положение. Еще не до конца стряхнув сон, настороженно осмотрелся, и лишь после этого убрал руку с пистолетной кобуры. Широко расставив пальцы другой руки, Зентек потер виски большим и безымянным. Поляк был бледен, отчего ввалившиеся глаза выделялись на узком лице двумя мертвецкими пятнами. Расстегнул ремень, выбрался в проход и шатко удалился в гальюн.

Леандро, по-прежнему пялясь в иллюминатор, даже не повернулся.

Вернувшись из туалета, Анджей подобрал со свободного кресла тонкую арктическую куртку. Набросил на плечи и украдкой пробрался в кабину пилотов. Сидящий за штурвалом «Шамшира» бездушный чернозадый кусок мяса, которому Финукейн поручил командовать вылазкой, был ему откровенно несимпатичен. Но неприязнь пересиливало желание узнать, как долго пенсам еще предстоит трястись в обтекаемой герметичной тарелке, каждый раз подскакивавшей на волне так, словно она хотела пойти на взлет…

— Идем на сближение с платформой, — прочитав его мысли, обронил Аметист, тоже не повернув головы. — Предупреди Байна, через семь минут будем на точке.

«Шамшир» вздрогнул всем телом, будто учуявший стойло конь, и рванулся вперед.

Вскоре впереди стали заметны сигнальные огни, размазанные по мачтам и вышкам «Шальтер Лакса». Огромные светящиеся логотипы спонсоров станции пронзали ночное небо, дико и чужеродно блистая посреди океана.

Аметист заложил вираж, выруливая на пологий ребристый пандус, предназначенный для судов на воздушных подушках, выдвинул тормозные крылья-шасси. Машину тряхнуло, отчего Зентек чуть не впечатался лбом в дверной косяк. Под широкими армированными колесами захрустела наледь, и Эджиде активировал оставшиеся тормозные системы.

Поднялся с кресла, подхватил шлем и куртку.

— Температура за бортом, — Дрейфус сверился с данными терминала на внутренней стороне забрала, — минус 25,6 по Цельсию. Выгрузка через двадцать секунд; интервал пять метров, замыкает Байн, я ведущий.

Леандро послушно поднялся с места. Своей куртки и шлема он не снимал на протяжении всего путешествия, так что лишь опустил забрало и набросил капюшон. Мужчины оделись, едва ли не толкая друг друга локтями, набросили рюкзаки с оборудованием.

Открыв оружейный ящик, Дрейфус раздал Зентеку и Байну их пистолет-пулеметы, зарядил свой. Еще несколько секунд пешки потратили, проверяя, легко ли входит в скобу спускового крючка палец, затянутый в утепленную перчатку, и подгоняя затяжки рукавов так, чтобы одежда не мешала двигаться. Теоретически, Данст мог оставить пенетратору вооруженное прикрытие — недаром Финукейн отправил в вылазку сразу троих подчиненных…

Убедившись, что остальные готовы, Аметист связался с бортовым спатиумом через тактический терминал в шлеме. Овальная аппарель зашипела, подалась вперед, внутрь рванулся колкий океанский воздух зимней ночи. Трап разложился на полную длину, опускаясь на оледеневший край платформы, и Эджиде первым выскользнул в темноту.

Выждав положенное время, Анджей кивнул Леандро и тоже растворился в метели, лениво кружившей над «Шальтер Лаксом». Запрограммировав аппарель на закрытие с пятисекундной задержкой, Байн незамедлительно последовал за ними.

Тактическая карта, развернутая на внутренней стороне забрал, была словно пришпилена к умному бронестеклу красным флажком маяка. И находился тот совсем рядом — только пересеки платформу и зайди внутрь трех белоснежных полусфер. Мороз почти сразу заставил умную электронику сбоить, отчего по щиткам побежали зубастые полосы помех.

Три тени медленно подползали к куполам сквозь заснеженную мглу.

Внимательно сканировали местность в самых разных спектрах, сохраняя радиомолчание и пользуясь исключительно жестами. Несмотря на обтягивающие капюшоны, ветер хлестал под края шлемов, сушил губы, а подошвы лучших армейских ботинок так и норовили поскользнуться на корке, покрывавшей центральную площадку «Лакса».

Низкая скорость, метель и ночь превратили обыкновенные «МР-9» в чугунные неудобные болванки. Страхующие канаты, ограждения и мачтовые тросы так внезапно выскакивали из тьмы, будто стремились напугать и обратить в бегство. Сохраняя оговоренную дистанцию и построение, пенсы медленно приближались к опустошенной