Пустующий трон - Кен Лю

– Я смотрю, ничто в этом дворце не ускользает от «плавников дирана», – чуть надувшись, сказала Фара, но тут же вновь просияла. – Впрочем, это пустяки. Тут нет никакой тайны. Эта затемненная комната – старое изобретение моделистов для обучения художников основам пропорции и перспективы. Давай покажу. – Она потащила брата в хижину, захлопнула дверь и продемонстрировала, как с помощью поворота трубы можно проецировать на экран различные ракурсы окружения.

Затем они вышли наружу.

– У тебя есть чертежи этой комнаты? – спросил восхищенный Фиро.

– В императорской библиотеке наверняка есть. Мне помогала Айя… Постой, неужели ты решил заняться живописью? – Фара знала, что Фиро увлекался всякими механизмами, сценографией и уличными фокусами, но к искусству рвения он никогда не проявлял. – Хвала Тутутике! До моего брата наконец-то дошло, что в жизни есть место не только езде на огнедышащих чудовищах!

– Да нет же! Просто я подумал, что такое устройство можно поместить на борт погружаемого механического крубена, что позволит картографам точнее зарисовывать береговые линии перед подводным нападением…

Фара закатила глаза:

– Ты, кроме войны, хоть о чем-нибудь думаешь?

– Ладно. Давай лучше поговорим… о тебе. Ты, значит, хочешь научиться рисовать предельно живые картины? Мне казалось, в твоем духе нечто более абстрактное и менее предметное. Помнишь, как в мой прошлый приезд ты прочла мне настоящую лекцию о гениальной госпоже Мире и ее портретах Гегемона, почти неотличимых от оригинала? Как там оно было: «В конце прогулки – туча грозовая, а после боя – радуга луны…»

– «И мы с тобой, кого не понимают, друг друга знать для песни не должны», – закончила Фара.

На миг оба умолкли. Строки эти, несколько веков назад сочиненные Ро Тасой из Римы, описывали встречу поэта, отправленного королем в ссылку за неуместный совет, с музыкантом, игравшим на кокосовой лютне. Фара считала, что эти стихи прекрасно характеризуют силу абстрактных гобеленов госпожи Миры, а вот Фиро казалось, что они куда больше подходят для описания искусства его матери, императрицы Рисаны, бывшей великой мастерицей по части иллюзий.

– Если кто и может научить слепого к красоте болвана вроде меня, объяснив ему, в чем смысл искусства, то это ты, – нарушил Фиро воцарившуюся вдруг угрюмую атмосферу. – Оставайся верна своему стилю, сестренка.

Фара с раннего детства была окружена каллиграфическими свитками Люго Крупо, вышивкой госпожи Миры, старинными вязаными головными уборами с острова Дасу, адюанскими идолами и масками, гигантскими логограммами, приписываемыми мечу великого поточника Юшина Пидаджи, древними ритуальными чашами из бронзы, датируемыми ранним периодом королевств Тиро, и прочими редкими предметами искусства из императорской коллекции. Поэтому в своем хорошем вкусе она не сомневалась.

– Ну… я и так ему верна. Точнее, была верна. Это все Гимото виноват. На прошлой неделе во дворце устроили чаепитие для молодых аристократов. Гости упросили меня показать им несколько моих работ, и я согласилась… Всем понравилось; один лишь Гимото сказал, что в них нет изюминки. «Да я такое в три года рисовал! – ляпнул он. – Это тыква или попка младенца?» Мне было так стыдно…

– Да пошел этот Гимото подальше, – хмуро выругался Фиро. – Дурак он. Возомнил себя экспертом по тыквам, потому что сам на тыкву похож. Башка гладкая, а внутри пусто.

Принц Гимото, старший сын короля Кадо Гару, старшего брата Куни Гару, в Пане был известной личностью. Его частенько видели захаживающим с подарками в дома министров, да еще вдобавок он чрезмерно тратился на редкие травы и лекарства для долголетия императрицы Джиа, утверждая, что якобы любит ее не меньше собственной матери и хочет быть ей как сын. По столице циркулировали слухи, что императрица Джиа намеревается лишить Фиро престола и сделать императором Гимото.

– Дурак, конечно, – согласилась Фара. – Но стоило ему это сказать, как все молодые господа и дамы за столом поспешили с ним согласиться…

– Они поступили так потому, что считают Гимото важной птицей. Если бы он оленя конем назвал, остальные бы принялись наперебой нахваливать его ровные округлые копыта и жесткую, как рог, гриву.

Хотя критические замечания Гимото до сих пор уязвляли Фару, она рассмеялась. Хадо-тика всегда умел развеселить сестру.

– Ему удалось задеть меня за живое. Я поняла, что должна уделить чуть больше внимания технике. Для этого и попросила Айю помочь соорудить эту комнату.

– Разве Айе не нужно изучать классику военного дела, чтобы достичь повышения по службе? Почему она позволяет себе прохлаждаться, занимаясь всякой ерундой?

Фара показала брату язык.

– Это она перед тобой и Дзоми изображает усердную ученицу, а со мной расслабляется. Она мне такую красивую подушку сшила! Сейчас покажу.

Фара нырнула вглубь помещения и принесла подушку. Продемонстрировала узоры, вышитые Айей Мадзоти светлячковым шелком, чтобы их было видно даже в полной темноте.

– Вообще-то, Айя хотела сделать лампу, работающую от шелкокрапинной силы, но «плавники дирана» сказали, что это слишком опасно, – пояснила девушка.

Фара также продемонстрировала брату хитрые вентиляционные отверстия, пропускавшие воздух, но не свет, и обмотанные шелком веревки для управления светотрубой, благодаря чему она не натирала на руках мозолей.

– Слишком много удобств для простой художественной студии, – заметил Фиро.

– По части изобретения удобств Айе нет равных. Когда мы были маленькими, она даже для ручных мышек удивительную мебель мастерила…

– Лучше бы посвятила больше времени военному делу, – перебил сестру Фиро. – На поле боя с удобствами будет туго…

– Это вы с Дзоми хотите вылепить из нее генерала. А кто сказал, что Айя сама этого хочет?

– А как же иначе? – изумился Фиро. – Она ведь дочь тетушки Гин!

Фара тяжело вздохнула:

– Ладно, забудь. Ты так редко бываешь дома, ни к чему тратить время на споры.

– Давай вернемся к живописи. Будь уверена, твои картины гораздо лучше мазни братца Гимото. У него не получится так передать дух изображаемого предмета, пусть он хоть восемьдесят лет подряд без устали учится…

– Довольно, довольно! – остановила его Фара. – Ты в живописи смыслишь не больше, чем я в военном искусстве. Небось считаешь, что я всякими глупостями занимаюсь.

– Главное, чтобы ты была счастлива.

Фара погрустнела, но тут же отогнала улыбкой гнетущие мысли.

– У меня все хорошо. А вот ты… гм… наверняка прибыл на заседание Тайного совета? Я не отвлекаю тебя от важных дел?

– Нет ничего важнее семьи, – ответил Фиро.

Фара посмотрела на старшего брата, не сдержав слез. С тех пор как Тиму отправился в заложники к льуку, а Тэра