Прах - Элизабет Бир

который входил через уже открытую дверь, Персеваль услышала, как щелкнули вылетевшие суставы и как с сочным мясным шлепком разорвались мышцы.

Ионизированная атмосфера наполнилась треском статического электричества; может, Ариан и была побеждена, но Азрафил продолжал сражаться.

И вдруг, словно бой был галлюцинацией, броня Риан твердо встала на обе ноги, и дверь, за которой находился мостик, открылась. В коридоре повисла тишина; тусклые лампы, моргнув, ожили, и тени скрывали почти столько же, сколько и показывали. Но в комнате над поверхностями летали молнии, и Риан разглядела какую-то изящную, высокую фигуру, закутанную в порванные крылья и покрытую синей кровью. Фигура поднималась на ноги.

Вскрикнув, Тристен шагнул вперед, наводя оружие на Персеваль. «Нет», – подумала Риан, двигаясь вперед, предвидя предательство и уже понимая, что помешать ему она не сможет. Возможно, какой-нибудь ангел успеет вмешаться. Возможно…

– Ты жива, – сказал он, и его голос дрогнул.

Тристен опустил оружие и протянул к ней другую руку, словно собираясь поддержать или обнять Персеваль. Она повернулась к нему; ее глаза были широко раскрытыми, безумными.

И Риан снова выдохнула – сквозь пелену мерзкой ненависти к себе за то, что усомнилась в нем. Но затем, словно звезда после затмения, появился Самаэль. Одной рукой он крепко сжимал другую, и Персеваль замерла.

– Риан, – сказал голос в воздухе перед ней. – И только Риан.

– Прах, – сказал Самаэль, как будто это нуждалось в объяснении. И Риан кивнула.

Когда Риан повернулась, то почему-то обнаружила, что безликая маска Тристена смотрит прямо на нее.

– Вы все идиоты, – сказала Риан.

Он выпрямился.

– У тебя есть все, что нужно.

Риан кивнула. Она переступила через порог и двинулась в сторону Персеваль, а затем коснулась перчаткой обнаженного плеча Самаэля и сказала в свой шлем:

– Ангел, я готова. Я даю согласие.

Она не увидела, ответил ли он. Ее отвлекло движение в ее руке – датчики брони не могли определить ни вес, ни температуру предмета, который она держала. Риан удивленно посмотрела вниз и едва не выронила предмет.

«Милосердие».

Сглотнув комок, Риан пошла вперед.

Двигаясь по мостику, она аккуратно поднимала и ставила ноги, чтобы поднимать поменьше пыли. Персеваль, окутанная крыльями, словно беседка – колючими побегами, протянула к ней руки.

Подойдя поближе, Риан увидела обрубок одного из крыльев, из которого капала густая синяя жидкость. Персеваль заметила, что держит в руках Риан, и широко раскрыла глаза, словно увидела осколок абсолютной тьмы. Персеваль опустилась на колено, и Риан сделала еще шаг – но затем Персеваль снова встала, и Риан поняла, что ее сестра просто наклонилась за «Невинностью».

А это значит, что куски брони и разбросанные повсюду куски мяса, из которых сочится синяя жидкость, – это…

– Ой, – сказала Риан и подавила рвотный позыв, чтобы ее не стошнило внутри шлема. – Да пошло оно все в космос, – добавила она и на всякий случай подняла щиток. Кровь возвышенных пахла машинным маслом; эта вонь не помогала справиться с тошнотой, но на самом деле и не усиливала ее.

А затем Риан оказалась совсем близко к Персеваль. Персеваль положила ей руку на плечо, и Риан подалась к ней. Она не могла ощутить прикосновение сквозь слои керамики и титана, но она понимала, что это чувствует ее броня.

– Закрой глаза, – сказала Персеваль.

Риан закрыла глаза – на три минуты, по данным ее симбионта. И пока она ждала, она чувствовала, что Самаэль работает в ней, движется сквозь нее, меняет ее. Разбирает ее на части.

Ее края расплетались, и она почувствовала, что Персеваль тоже разваливается на части. Она чувствовала и то, что Персеваль не хотела ей показывать – как Персеваль собрала симбионта Ариан, как ее собственный симбионт выслеживал его в каждом уголке мостика и пожирал. А с ним и Ариан.

А вместе с Ариан – и Аласдера.

– Значит, теперь ты Капитан, – сказала Риан, не открывая глаза. А затем произнесла ее имя – в последний раз. Ласка. – Персеваль.

Голос Персеваль был хриплым, сдавленным.

– Я уже не совсем Персеваль.

– Ничего, – ответила Риан, пока невидимые компоненты Самаэля трансформировали ее клетка за клеткой.

Персеваль снова коснулась ее брони. На этот раз Риан это почувствовала.

Самаэль изменял и броню, или же это делал ее собственный симбионт, получив инструкцию от ангела.

Герой Ынг в голове Риан был настроен решительно. Ангелов нужно интегрировать. Самаэлю не хватит сил, чтобы сделать это в одиночку. И ни ему, ни Праху, ни Азрафилу нельзя доверять.

Риан была с ним согласна – и хотела показать ему, что в случае необходимости она тоже может быть безжалостной к себе.

– Прах. Он заставил меня возжелать его, – сказала Персеваль.

Персеваль пожала плечами; ее крылья поднялись и опустились.

Риан вспомнила про Мэллори; он, возможно, – существо Самаэля, а может, и нет. В любом случае он дал ей Гэвина, а также героя Ынга.

Риан почувствовала, как ангел работает внутри ее.

– Дай ей сливу, – сказал Самаэль. – Накорми ее вирусом. Освободи от цепей Праха.

Слива лежала в мешочке, привязанном к поясу Риан. Она засунула руку в мешочек, вытащила маленькую помятую сливу. По большому пальцу потек сок – липкий, словно кровь под ее ботинками.

Что-то насторожило Персеваль – то ли действия Риан с фруктом, то ли тон ее голоса.

По изгибу ее бровей, по наклону головы Риан видела, что Персеваль что-то заподозрила. Что она заинтригована.

И встревожена.

«Все принцессы, ангелы и короли – чудовища, – подумала Риан. – Даже если они тебе нужны. Даже если они дают тебе крылья».

Но она научилась кое-чему у Персеваль, и у Тристена, и у Конрада Ынга. Кроме принцесс, чудовищ и королей, есть также рыцари и герои.

И все свелось к смерти и к тому, за что ты решаешь умереть.

Она не смогла бы сделать это сама, но за дверью стоял Тристен, и с ней был герой Ынг.

Ирония, конечно, была в том, что его ей дал Самаэль. А Самаэль не мог победить Праха. И ни одному из этих ангелов она не хотела бы доверить ни свою жизнь, ни жизнь мира.

Решение было только одно.

Слизав мякоть сливы с пальцев, Риан – с помощью героя Ынга – крепко взяла под контроль Самаэля и запрокинула голову, чтобы принять поцелуй Персеваль.

Поначалу Персеваль не понимала, что она чувствует. Это был не поцелуй и не выворачивающее наизнанку воспоминание о желанных-нежеланных поцелуях Праха, а скорее спазм, неподконтрольный ей поток всего, который тек не в Персеваль, а сквозь нее. Если, объединившись с Прахом и став его Капитаном, она была вынуждена покинуть саму себя, то сейчас что-то вычищало ее нутро.

Риан была там, внутри ее, со всей