Царства смерти - Кристофер Руоккио

– Тихого? – машинально нахмурился я, а внутри как будто что-то оборвалось.

У Сириани определенно тоже были какие-то видения, иначе откуда ему знать о том, что среди множества вероятных будущих жило Тихое – существо, чье появление зависело от выживания человечества.

– Вы его так называете, – прошипел Сириани и отступил на несколько шагов к пропасти.

Я вообразил, как вырываюсь из цепких рук стражников, отчаянно бросаюсь к Пророку и вместе с ним лечу в смертоносную бездну. Но похоже, мои мысли отразились на лице, потому что не успел я об этом подумать, как раздался лязг, похожий на звон шпор, и из-за колонны появился белый силуэт. Генерал-вайядан Вати. Он стоял далеко, но я знал, что химера может двигаться со скоростью мысли.

Даже опередив стражников, я бы не добрался до Сириани, но все равно попробовал дернуться. Это закончилось лишь болезненным пинком под дых. Скованный, я упал на колени в нескольких шагах от темного властелина.

– Утаннаш есть ложь, создатель этой лживой вселенной, этой тюрьмы! Оно ложно! – воскликнул увенчанный серебром Сириани с высоты своего восьмифутового роста. – Его сила подведет тебя, и, когда это случится, ты узришь истину.

Одновременно с этими словами в сумраке сбоку зашевелилась какая-то громадная тень. Повернувшись, я увидел гигантский силуэт, неуклюже ползущий за ближайшим рядом колонн, у которых склонились сьельсины. У существа было шесть ног, как у наших ходячих танков. Его одноглазая голова вращалась, как у Хушансы, а белый панцирь слабо отливал красным в сумрачном свете курильниц.

– Нет богов, кроме наших, – произнес Пророк, обращаясь ко всем собравшимся.

– Нет богов, кроме наших! – ответили придворные, и их высокие голоса вознеслись до самых сводов.

– Я уничтожу и его, и тебя, – понизив голос, чтобы слышал только я, сказал Сириани Дораяика. – И все.

– Так убейте меня! – воскликнул я и, вспомнив об аудитории, повторил: – Shuza biqqa o-koun wo!

По мановению руки великого князя кто-то, возможно Гурана, дал мне подзатыльник. Я шлепнулся плашмя и остался лежать. Из-за слабости даже не подумывал о том, чтобы встать.

– Сородич, ты здесь не указ, – прошипел вождь. – Держишь меня за дурака? Хочешь спровоцировать на ошибку? Не выйдет. Твоя смерть назначена. Она случится. Но это произойдет в установленный час.

– На вашем вече.

– Aetavanni, – произнес Сириани с придыханием, в его языке придававшем высказыванию утвердительную окраску. – Вижу, ты хорошо меня понимаешь. Твое время на исходе.

– Чего тут непонятного? – парировал я. – Хотите сделать из моей казни спектакль. Произвести впечатление на других аэт и заставить их склониться перед вами.

Я вдруг заметил, как умолкли собравшиеся. Все придворные Дораяики стояли на коленях неподвижно, как каменные изваяния.

– Впечатление? – Из глотки князя вырвался высокий пронзительный звук. Сьельсинский смех. – Да. Конечно.

Резко подул ветер, и, подняв взгляд, я увидел на выступе между двух колонн светящуюся бледную фигуру. Ее тело было стройным и гибким, как у искусно сделанной металлической змеи, ноги – тонкими, плечи – узкими, едва шире, чем у подростка. Бронированную белую голову украшала рогатая корона, как у запасных тел Хушансы. На моих глазах существо раскинуло громадные тонкие крылья и спланировало вниз. Одновременно с ним к Вати и Хушансе подползла и химера-паук.

Их было четверо.

Из шести.

Сосчитав их, я понял, что передо мной четыре оставшихся пальца «Белой руки», четверо выживших Иэдир Йемани, возвышенных святых рабов Пророка.

– Этот yukajji убил Бахудде! – заверещала крылатая химера, пока я раздумывал, и распласталась перед своим хозяином, сложив крылья за спиной. – И Иубалу тоже! Мы требуем крови!

– Тише, Ауламн! – прикрикнул Сириани, пробежав взглядом по толпе. – Rakayu uelacyr udantha.

«Всему свое время».

Мы были на сцене. Пророк сочинил пьесу для придворных, а я исполнял главную роль в этой инсценировке племенного суда. Вайяданы Иэдир Йемани действовали строго по сценарию. Уже дважды Пророк заставил замолчать свою «руку», дважды отверг их требования.

Громадная шестиногая тварь повернула голову-башню.

– Иубалу и Бахудде были нашими сестрами-братьями, – произнесла она низким, глубоким, как бездна за спиной Дораяики, басом. – Это существо должно понести наказание. Его жизнь – dunyasu, святотатство! Каждый его вздох украден у твоих святейших рабов.

– Тихо! – в третий раз воскликнул Сириани Дораяика.

И тогда перед хозяином склонилось Вати, но даже так осталось не выше Дораяики. Рогатый, украшенный перьями гребень химеры отклонился назад, когда она откинула голову в жесте повиновения.

Вати было последним из «Белой руки», кто еще не высказалось.

– Теяну верно говорит, о Великий. Dunyasu Марло осквернил наших кровных сородичей! Наша честь попрана! Кровь можно смыть лишь кровью.

– Жизнь за жизнь! – воскликнуло крылатое Ауламн.

– Uja raka Aeta wo! – ответил Пророк. – Это аэта, и потому был созван Aetavanni. По законам Элу оно под защитой.

– По законам Элу это клятвопреступление, – возразило гигантское Теяну.

Так Пророк и его Иэдир оказались в патовой ситуации. Кажется, я понимал. По древним законам, которым подчинялось сьельсинское общество, один князь не мог убить другого во время перемирия, а созыв аэтаванни автоматически означал перемирие. Но по тем же, а может, и еще более древним законам – законам джунглей и пещерных тоннелей, законам птиц и рыб – выходило, что любой, кто нападал на итани – клан и скианду – мир-флот, должен был быть казнен. Кодекс чести требовал, чтобы Дораяика убил меня, и он же требовал, чтобы князь обеспечил мне защиту.

Противоречие между этими требованиями и стало поводом для спектакля, и, скорее всего, из-за этого меня продержали в темнице так долго. Фракции внутри клана Дораяики, вайяданы и баэтаны, воины и жрецы, а также близкие советники потратили недели, чтобы обдумать и организовать это представление.

– Аэта не может убить другого аэту, когда зажжен Огонь, – повысив голос, объявил подданным Князь князей. – Мы отправимся на Актеруму, где великий Элу встретился с шепчущими богами! Или вы хотите, чтобы я нарушил священные законы?

– Veih! – хором воскликнули придворные.

На языке сьельсинов это означало «нет».

– Но это dunyasu убило двух наших сестер-братьев! – не поднимаясь с колен и не опуская головы, от лица всей «Белой руки» сказало Вати. – Двух наших кровных сородичей, с которыми мы делили постель! Почему его надо пощадить? Это ли не нарушение священных законов?

– Veih! – снова хором ответили придворные.

– И как нам поступить? – дождавшись своей очереди, спросил Сириани.

– Выпороть его! – ответило Ауламн.

– Умертвить! – настаивало Хушанса.

– Покарать! – добавило Теяну.

Я слушал вполуха, сосредоточившись на одном произнесенном ими слове.

Актеруму.

Сириани сказал, что мы отправимся на Актеруму. Это название я слышал дважды – от Танарана, баэтана князя Аранаты Отиоло, и от ичакты Уванари, которое узнало местоположение Эмеша и