Битва за Землю - Елена Долгова

простите, не можете — убейте. Лучшего выхода тогда не нашлось.

— О, боги, за что мне это всё…

Аэр Нэис-Лин замолчала, пристально и бесцельно разглядывая разожжённый в плите огонь.

— Ладно. Термос на полке — забирайте остатки обеда и, наконец, уходите. Бластер тоже возьмите с собой.

— Почему? Это оружие вашей семьи.

— Все мои родичи отправились в рай, а вам нельзя ходить безоружным. В столице мне делать нечего — умирать буду здесь.

— Прошу вас, пожалуйста, позвольте проводить вас до столицы.

— Не позволю. И не учи меня, щенок, — огрызнулась Аэр, без особой, впрочем, злости. — Лучше живи сам и запомни наши имена. Пока память остаётся, сирмиец не умирает до конца. Если имя забудут — не останется даже тени…

Эпилог

…Всю вторую половину дня Тр-Аэн потратил на возвращение через горы. Пару раз он терял тропу, отчаивался, находил её с большим трудом, а к реке вышел лишь поздним вечером. Погода стремительно портилась, тёмная вода шумела среди камней.

До лагеря возле штабного здания он добрался уже в сумерках. Рюкзак бросил в палатке, бластер оставил в кобуре на поясе. Возле лётного поля даже поздним вечером продолжалось движение — добровольцы из беженцев пытались чинить всё, что хоть немного уцелело. К полуразрушенному крыльцу штаба они пока не прикасались, и монумент Измайлова всё так же невозмутимо рассматривал тёмный пурпур заката.

У ног каменного терранца, скорчившись и обняв свои колени руками, застыла тёмная фигурка, одетая в плащ с капюшоном. Кэсси подошёл и остановился рядом в изумлении.

— Что⁈ Это вы, Фели?

— Да, это я.

— Почему не на Ферее?

— Так вышло. — Она медленно подняла голову, капюшон слегка сполз, и Кэсси понял, насколько облик девушки переменился. Лицо оставалось красивым, но вместе с тем потускнело, словно утратило сияние.

— Я думала, вы мертвы… — тихо сказала она.

— Зря беспокоились. Со мной всё в порядке.

— Я не хотела нашей ментальной связи с вами — она возникла случайно, и за выбор приходится платить. Мне кажется, вы страдали. Я чувствовала это… так ярко, так больно… а потом… всё оборвалось. Что с вами сделали?

— Ничего. Обычные неприятности войны, не смертельные. Встретился с фондом Шеффера и получил от них трёпку. Извините, мне очень жаль. Я не знал про ментальную связь. Вероятно, я слишком туп, чтобы ощущать её в полной мере. Вы из-за этого приехали?

— Нет. Мне пришлось приехать, потому что я проиграла борьбу в ферейском Сенате.

— Чёрт! Надеюсь хоть, вы проиграли там не из-за меня.

— О, нет. Я лишь пыталась убедить Сенат вступить в войну с криттерами на стороне Земли. Мой бывший жених, Сэм, был против. Все мои предложения отвергли. Был трудный разговор с высшими сенаторами, а дальше… вам лучше не знать детали.

— Я же говорил — возьмите меня телохранителем.

— Простите, но даже супервиро не справится с ферейскими аристократами. Я знаю, что моего отца убил Сэм, но доказать факт убийства не могу. Он посмеялся надо мной без свидетелей и отрицал всё публично.

— Месть в одиночку — плохая идея.

— Кэсси, вы ничего не понимаете. Честный открытый путь лучше. И дело не в мести — дело в справедливости.

Фели замолчала.

Она продолжала сидеть у ног статуи псионика. Тр-Аэну сделалось неловко за свой агрессивный сарказм. Он влез на постамент и опустился рядом с ферейкой на корточки.

— Рассказывайте подробно. Что случилось потом? Только лишь ссора с Сенатом?

— Не только. Меня объявили сумасшедшей… — Минтари помедлила, вероятно, опасаясь потерять видимость спокойствия. — Я задела интересы высших сенаторов, которые мечтали жить вечно. Такое не прощают. В общем, меня выслали с планеты бессрочно. Просто высадили с корабля — и всё.

— Чёрт! И что значит — высадили? Раз вы рабыня или вещь? Почему на Сирму-Нова?

— Сэм так отомстил.

— Жаль, вы запретили мне его прикончить.

— Я и сейчас не позволю. Дела ферейцев — не ваши дела. Против Сэма мне не хватило улик.

— Вы хоть представляете, как добывают улики? Это не медитация. Это тяжёлая и грязная работа.

Девушка не возразила, и Кэсси снова смутился своей вспышки. Дождь стекал по капюшону и плечам Фели и по волосам Тр-Аэна.

— Вам нельзя здесь оставаться, — сказал он. — Тут холодно и мокро, уже темнеет. Ночью из леса придут рептилии — они хищники. Нет-нет, здесь сидеть категорически нельзя. Укройтесь, пожалуйста, в терранском посольстве — они вас охотно примут.

— Посольство закрыто. Там никого нет.

— Можете остановиться у меня. Вы же сами сказали — мы будем друзьями. «Горизонт» сейчас в рейде, но я поставил палатку. Внутри, конечно, полное убожество, и всё же это лучше, чем сидеть у ног памятника. Не беспокойтесь. Я уйду к соседям и не стану вам мешать.

Он попробовал аккуратно поднять оцепеневшую Минтари — и это не сразу, но удалось. Девушка сделала один шаг, потом второй, на разрушенной лестнице споткнулась и не упала лишь благодаря помощи Тр-Аэна. «Спрятала лицо под капюшоном — не хочет, чтобы я видел её слёзы. Да, я не вижу, но я их чувствую через прикосновение».

Дождь усилился. У самого подножия лестницы, неподалёку от рухнувшей платформы, мрачный сирмиец-техник с испачканным сажей лицом возился над остатками разбитого терминала.

— Кто это вы подобрали, капитан? — спросил он, откладывая в сторону набор инструментов и недружелюбно разглядывая ферейку. — Она чужая. Я видел, как она появилась из телепорта и старалась не смотреть нам в глаза. У этой дамы подозрительный вид.

Помогавшие технику рабочие подняли головы и тоже уставились на девушку с тревожным сомнением. «Вот только сирмийской подозрительности мне сейчас и не хватало, — подумал Кэсси, стараясь не позволить Фели снова осесть на землю. — Она не должна выслушивать упрёки. Только не это, не такой финал. Надо им ответить… что-нибудь такое, что бы их успокоило».

— Это друг сирмийского народа, — вслух сказал он.

…Полог палатки не пропускал капли дождя, но внутри оказалось сухо, хотя и холодно. Плащ ферейки промок насквозь, его пришлось отложить в сторону, и капюшон больше не скрывал слёзы на щеках.

«Великий Космос! Я и не знал, что псионики способны плакать».

В укрытии не было никакой мебели, и Фели скорее рухнула, чем села на скатанный брезент.

— Простите, Кэсси, то, что я сейчас делаю,