Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

птицы переливисто пели, каждая в свой голос. Богатырь шел, и ему казалось, что все это он уже знает и словно видел, будто был уже здесь, в этом добром да мягком лесу. Тропинка его вывела на небольшую поляну, где стояла старая да худая изба кудесника. До кудесника этого жил здесь другой чародей — кудесник Лапта, к которому сам Дарий захаживал со своим сыном Саввичем. Но того старого кудесника время уже прошло, а пришел час другого — Ворисея. Того Ворисея никто не знал, отколь он, род его да имя названое — младенческое, али другое — славное. То, может, после Ворисея придет и его пора — Родиполка.

Родиполк остановился. Вот она, судьба моя, Макуча али Вихта, того еще не ведомо. Все то новое да ладное. Начало то все жизни моей. Он хотел уже было подойти ближе к избе, но кудесник его опередил.

Старый кудесник Ворисей, вышел, поклонившись, трепетно сказал:

— Добра тебе, великий богатырь Родиполк! Я кудесник Ворисей. Давно, для людей был Вертиполохом, мира тебе, сын мой!

От таких слов голова-то оборотом пошла да под ногами земля поплыла. Но кудесник все понял, подошел да обнял свого родного сына Родиполка.

— Ну, коль судьба свела нас, — сказал, блестя глазами, старый батюшка-кудесник, — жизнь у тебя станет новая да имя другое. Прославишься ты, да величать тебя будут, — продолжил старый мудрец, — величественно: кудесник Варта.

Глава 10

Послесловие

— Батюшка?! — воскликнул радостно Родиполк — Варта, но тут же, спохватившись, вспомнил, что с кудесниками так не велено разговор вести. Надо поначалу почет оказать тому кудеснику, поклониться низенько — так уж надобно было, так учила его мудрая прародительница Ханга, а та уж все знала да ведала. Поклонился Родиполк — Варта, а после, не сдержавшись, воскликнул: — Али не виденье мне то? Не чудится ли мне все? Не играет ли со мною Мара-обманка?

Седовласый кудесник, радостно блестя зелеными глазами, улыбнулся и тепло сыну ответил:

— Все то взаправду! Живехонький я — батюшка твой! Пред тобою стою! Не играет с тобой Мара-обманка, не водит тебя средь тумана! То все правда! То теперь я уж кудесник — Ворисей! Да чего же мы тут встали, словно вросшие в земельку-то, как те деревца сильные. Пойдем уж в избу!

Старик-кудесник тепло обнял свого сына, а после отошел, словно того устыдился. Указав рукой на тонкую тропинку, что вела к ветхой избе кудесников, батюшка пошел впереди, а за ним, словно в тумане, и его сын.

— Она хоть и старая — та изба — да ветхая, но приветливая, теплая да ладная, — раздался голос кудесника-батюшки, словно из того далекого туману.

«Свет батюшка мой…» — все еще не веря всему, да и самому себе, думал Родиполк — Варта, глядя на седовласого кудесника. А тот, с длинной, совсем белой косой, босой, в платье до полу с подпояском, твердо ступая, шел впереди него. Он хоть и был худ, но плечи имел крепкие, а руки сильные — богатырские. «Вот он, батюшка-то мой, свиделись… Чуяло сердечко, что жив он, супротив всем говорам вражьим. А оно вот как сладилось! Как судьбинушка-Вихоч все решила да жизнь мою поменяла! То уж покой мне будет. Буду жить ладно, в добре, да в подмастерьях у кудесника-батюшки. Только вот уж матушки моей нет, — думал Родиполк — Варта и горестно вздыхал. — Ежели бы жива была, возрадовалась бы она, да печаль стерла с духу свого». Вспомнил он ее лесною Тарою, хохочущую, вздрогнул. Но то уж судьбинушка так решила, по-своему, по-Верхоглядовскому.

Они дошли до избы. Та и взаправду была нескладная, давнишняя, худая, но в том и заключалась ее древняя сила. Срубы те, что в стены выложены, уж совсем посерели от резвых ветров — семи братьев и их сильного батюшки Вохра, от лютого студеного снега да самой Вьюжницы. Опалил те бревнышки своими ярыми лучами и Ярило-батюшка теплое солнце, окатил водицей, дождями-ливнями, и громовержец Перун, да бревнышки те совсем потемнели. По углам изба поросла темно-зеленым высоким мхом. Деревянная зубчатая кровля была скошена — съехала набок, словно избе той тяжело держать ее прямо, вот чуть в сторону и склонила. Но изба та стойкая да крепкая была, как у люда часто бывает: сам-то нескладен, а силища — огромная.

Ворисей нежно погладил да похлопал те бревнышки, поклонившись избе, сказал сыну:

— Стойкая она, не хуже, чем сами кудесники, что живали здесь. А жило-то их немерено, но помнил кудесник Лапта только Вереса-волхва, кожура Махханта, чужеродца заезжего Семиила, а после уж сам Лапта жил, а далее я да ты, сын мой.

Ворисей поднялся на одве дряхлые ступени, что уж утопли в земельке-матушке, отворил древнюю дверь, и они друг за дружкою неспешно вошли.

Встретила их маленькая светелка со скрипучей половицей. Возле стены, подпирая ее — небольшая давнишняя, но свежеобмазанная светлой глиной печь, супротив — небольшое оконце, возле него — хоть и малый, но крепкий дубовый стол да округ — чужеродные лавы, высокие пеньки. Подметил Родиполк — Варта, что на стене висит сверкающий меч начищенный Ханговский, что богатырю Славю отдан был для побед над супротивниками-ворогами. Был он тонок, чуть изогнут в дугу. Ножны те сребром блистали да выделкой инородного варяжского кузнеца. Во главе тех ножен рукоять меча виднелась — была она проста, но с дивным, загнутым рисунком-выделкой. Вот их меч-то родовой, всепобедный! Не было у прародительницы Ханги-Огнеяры поражений да крушений в боях тех сильных. Да и у самого богатыря Славя того не было! За тем мечом увидел Родиполк — Варта победы сильные, знатные, большие. Да самого богатыря великого Славя! Вот он, сильный, огненно-рыжий, скачет верхом без страху да сечет мечом врагов-супротивников! Славен он! Славны они были, сильны, могучи!

Далее увидал проход в небольшую, но тихую горницу с одним малым, совсем узеньким оконцем. Тут его словно ждали: одве лавы с перинами, супротив — деревянные, скованные по бокам железными прутьями, небольшие одва сундука, такие же старые, но крепкие, как и сама изба.

В самом дальнем углу виднелась низкая покосившаяся дверь, ведущая в небольшую темную коморку. В ней хранилось съестное, каши да мука, мед, грибы, ягоды да разное сушеное разноцветье: цветы-обережки, травы-целительницы. Везде, словно в избе той хозяюшка управлялась, было чисто да все на своем месте. Родиполк — Варта снял с себя меч да хотел аккуратно положить в сундук. Теперь уж ученье будет другим, кудесническим, да защита — иной.

Но Ворисей его остановил:

— Негоже своему мечу обиду делать, забывать его.