Молот Солнца: Ветка Нируби - Дейлор Смит

схватили за ноги и выволокли наружу в один присест. Он едва успел сгруппироваться, когда грохнулся на землю. Увесистый удар ногой в подреберье дал ему понять, что от него требуют встать на ноги. И как бы в подтверждение этого послышался требовательный рык:

— Вставай, мразь, пока тебе кишки не выпустили…

Он понимал, что если бы ему хотели выпустить кишки, то сделали бы это еще там, у ручья, а не тащили бы в такую-то даль. Но объяснять это разбойникам почему-то не хотелось. Он попробовал встать, но с первого раза это у него не вышло, и он снова упал, прямо лицом в грязь. Послышался довольный гогот. Вторая попытка подняться закончилась тем же самым, но гогот теперь стал громче.

— Бобер, предложи господину руку, ты же видишь, что он не может держаться на ногах! — посоветовал кто-то.

А затем почему-то последовал удар дубиной по спине. И тогда он одним рывком вскочил на ноги. Бешенство, до этого момента затаившееся где-то в самых отдаленных ячейках его сознания, вдруг выплеснулось наружу, словно помои из поганого ведра.

— Гнида… Развяжи мне руки, тварь, и я порву тебя, как салатные листья!

— О-хо-хо! — загоготали вокруг. — А он герой! Надо же — салатные листья… Комар, развяжи-ка ему руки, посмотрим какой он герой на самом деле…

Он почувствовал прикосновение к своим запястьям холодной стали клинка, и путы с шорохом упали к его ногам. И тогда он осмотрелся.

Фургон стоял недалеко от бревенчатого домика с двускатной крышей, покрытой соломой. Из длинной трубы вился дымок. У ограды притаился каменный колодец, неподалеку темнел лес. Разбойники стояли вокруг, хохоча и поигрывая своими дубинами, а прямо перед ним стоял бородатый человек, оскалив гнилые зубы и игриво покачивая крепко сжатыми кулакам.

— Шмель, ты же был истребителем птерков в Лали-Тронне! — со смехом крикнул кто-то. — Так путь он полетает!

Все заржали. А он без лишних слов сжал кулак и с силой направил его бородатому Шмелю прямо в красный нос.

Не попал. А вот Шмель попал. Его даже от земли оторвало этим ударом, подбросило в воздух и с хрустом кинуло обратно вниз. Что было потом, он плохо понимал, только пытался закрывать голову от сыплющихся на нее ударов, и думал о том, что его еще никогда в жизни не били так сильно и так часто, как сегодня…

И вот сейчас он очнулся, с большим трудом разлепив веки — даже пальцами пришлось помогать.

В сыром бревенчатом помещении, где он сейчас находился, было сумрачно. Здесь могло бы быть и вообще темно, если бы под самым потолком не было узкого окошка — и не окошка даже, а просто промежутка между двумя бревнами, в которое могла бы протиснуться кошка или даже небольшая собака, но только не человек. Или грил…

Он вспомнил про грила, потому что напротив него, у стены, на охапке сена как раз сидел какой-то грил, скрестив ноги и задумчиво подперев кулаком квадратный подбородок.

— Очнулся, — констатировал грил, заметив, что он поднял голову. — Это хорошо, что очнулся. А я думал, что ты помер.

— А я разве жив? — спросил он сипло.

— Да как тебе сказать… Видок у тебя, конечно, так себе. Но крови было не так уж много. Они всегда бьют аккуратно, чтобы не попортить товар.

— А я товар?

— Теперь мы оба с тобой товар! Скоро сюда прибудут работорговцы с южных земель и заплатят за нас с тобой золотой монетой. За меня подороже, за тебя подешевле.

— Почему это за меня подешевле? — Вопрос прозвучал глупо, но его почему-то это и в самом деле зацепило. — Думаешь, ты лучше меня?

— Я думаю, что я покрепче… А в рабах именно это и ценится. Ты так не считаешь?

— Не знаю, у меня никогда не было рабов.

— У меня тоже…

Он полежал еще немного на полу, прислушиваясь к своему телу, а потом заставил себя подняться на ноги. Прихрамывая, обошел помещение по периметру. Больших усилий это не заняло — семь шагов в длину, и пять шагов в ширину. Сено рассыпано вдоль стен. Сквозь то самое оконце под потолком пробивается свет, луч его прорезает сумрак помещения, так и шевелясь от обилия пыли.

— Давно ты здесь? — он повернул голову к грилу.

— Пару дней.

— А я?

— А ты пару часов. Я думал, ты до ночи без памяти проваляешься, или вообще помрешь. А ты видишь, каким живучим оказался!

— Да, я такой… — взгляд его опять скользнул по стенам, по запертой двери и вновь остановился на гриле. — А ты, вообще, кто?

— Я? — Грил усмехнулся. — Грил!

— Хорошо, тогда я — человек.

— Будем знакомы, человек.

— Будем знакомы, грил… И как долго ты тут собираешься торчать?

— Так же, как и ты — пока не приедут работорговцы.

В ответ на эти слова он громко рассмеялся.

— Ты вообще в курсе, что работорговля запрещена, грил?

— Скажи это тем лохматым уродам, что сейчас пьют и веселятся в комнате за этой стеной… — Хмыкнув, грил подолбил кулаком по бревну. — А нас с тобой никто не спрашивает, человек!

— А напрасно… Я бы поделился своим мнением по этому вопросу…

Вскоре на него навалилась усталость, и он прилег на кучу сены в углу. Когда проснулся, уже было темно, в оконце помаргивала одинокая звезда. Ночь была лунная, но свет от нее почти не попадал внутрь их темницы.

Засовы на двери залязгали, петли заскрипели, лунный свет хлынул наконец внутрь.

— Очухался, сопляк? — в темницу вошел тот самый неандер, в которого он попал камнем. Голова у него была перевязана. — Это хорошо, потому что завтра покупатели прибудут, и тебе лучше быть в форме. Если они ничего не заплатят, придется скормить тебя свиньям…

Неандер поставил у входа мятое ведро с водой и кинул на пол несколько хлебных огрызков.

— Жрите, и помните мою доброту! — И вышел из темницы, засовы вновь залязгали.

Грил мотнул головой на двери.

— Это был Крот… Где-то черепушку повредил…

— Это я ему камнем пробил, — сообщил он. — Но это только начало… Ты заметил нож у него на поясе?

— Нож? — Грил поморщился. — Заметил. И что с того?

— В следующий раз я должен его забрать.

—