Протокол: Новый Архимаг 5.0 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок

точку. Он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть мои слова. Любой ответ был бы проигрышным.

— Профессор, это недоразумение…

— Недоразумение — это когда студент путает аудитории, Залесский. А когда трое аристократов загоняют в угол простолюдина в пустом корпусе — это называется иначе. Статья сто двенадцать устава Академии. «Злоупотребление положением и сговор с целью оказания давления». Наказание — от двухсот штрафных баллов до немедленного отчисления. Для всех участников.

Он сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Рихтер, Залесский и Велинский стояли, как три соляных столба. Они проиграли. Полностью. Старый профессор, вооруженный лишь знанием устава и канделябром, разнес их в пух и прах.

— Завтра. В восемь утра. Все четверо. В моем кабинете, — отчеканил он. — Мы продолжим нашу… научную дискуссию. Я подготовлю для вас несколько очень интересных вопросов. И я очень надеюсь, что ваши ответы меня удовлетворят. В противном случае, этот учебный год для вас закончится досрочно. Всем все ясно?

Мы молча кивнули.

— А теперь — вон отсюда, — он махнул своим канделябром в сторону выхода. — Чтобы через минуту я вас здесь не видел.

Не сговариваясь, мы двинули к выходу. Бывшие враги, теперь объединенные общим страхом перед гневом профессора Шварца.

Я шел последним. Уже у самой двери я обернулся. Старый профессор все так же стоял посреди холла. Он смотрел мне вслед, и в его глазах, в тусклом свете луны, мне на мгновение почудилось… что-то, похожее на одобрение. Или мне просто показалось.

Мы вывалились на улицу, жадно хватая ртом прохладный ночной воздух. Вокруг было тихо. Никаких аристократов-штурмовиков. Только шелест листьев и далекий гул города.

Рихтер, Залесский и Велинский остановились в нескольких шагах. Они смотрели на меня. В их взглядах больше не было презрения. Только злость, досада и… растерянность.

— Ты… — начал было Рихтер, сжимая кулаки.

— Да-да, я, — прервал я его, устало махнув рукой. — Давайте просто забудем об этом. Нам всем завтра к восьми. И, что-то мне подсказывает, это будет самый сложный экзамен в нашей жизни.

Я развернулся и пошел в сторону своей общаги, оставив их стоять посреди аллеи. Троих самых влиятельных студентов Академии, только что униженных старым профессором в ночной рубашке.

«Ну что, босс, поздравляю, — голос Алисы был полон ехидного восхищения. — Ты не просто выжил. Ты превратил своих врагов в своих… сообщников по несчастью. Теперь у вас есть общая проблема. И это сближает. Почти как совместный поход в баню. Только вместо веников — канделябр профессора Шварца».

Я усмехнулся. Да уж. Вечер определенно удался.

— Стоять, остолопы! — раздался за спиной сухой, скрипучий голос Шварца. — Я передумал.

Я замер, как и трое аристократов. Мы медленно обернулись. Старый профессор стоял в дверях факультета, его силуэт четко вырисовывался на фоне тускло освещенного холла. Канделябр он держал, как скипетр.

— Вы что, решили, что я вас так просто отпущу? Спать? После того, как вы превратили мой факультет в проходной двор и разбудили меня в самый интересный момент моего сна?

Он сделал шаг из тени, и его бесцветные глаза сурово впились в нас.

— Ваша… совместная тяга к знаниям… меня впечатлила. Я решил ее поощрить. Вы все останетесь здесь. До утра. И будете помогать мне.

Рихтер недоверчиво моргнул.

— Помогать? В чем, профессор? Мыть полы?

— Не угадали, барон, — на губах Шварца появилась улыбка. Она была такой редкой и такой жуткой, что мне захотелось немедленно спрятаться за статую.

Глава 5

Это ловушка!

— Видите ли, господин Ветров, — он повернул голову ко мне, — завтра у вас экзамен. А вы, как я выяснил, совершенно к нему не готовы. Это — вопиющая академическая халатность. Но я, как гуманист и педагог, не могу допустить, чтобы один из моих студентов пошел на интеллектуальную эвтаназию неподготовленным.

Он обвел своим ледяным взглядом аристократов.

— А вы, господа, — он указал на них своим канделябром, — продемонстрировали выдающийся интерес к внеклассным занятиям с господином Ветровым. Поэтому сегодня ночью вы станете его… личными репетиторами.

Повисла тишина. Оглушительная. Даже Алиса в моей голове, кажется, зависла, пытаясь обработать этот поворот сюжета.

— ЧТО⁈ — первым опомнился Рихтер. Его лицо выражало всю гамму чувств — от шока до праведного аристократического негодования. — Я должен… помогать этому… простолюдину⁈ Готовиться к экзамену⁈ Да я лучше пойду чистить конюшни голыми руками!

— Прекрасная идея, барон, — невозмутимо кивнул Шварц. — Могу устроить. Но сначала — кибер-этика. Господин Залесский, вы, как один из лучших студентов на курсе, будете отвечать за теоретическую часть. Господин Рихтер, ваша вспыльчивость и прямолинейность помогут нам разобрать практические кейсы, связанные с агрессивными ИИ. А вы, лорд Велинский… вы будете приносить нам кофе. И следить, чтобы господин Ветров не уснул. Это — ваше наказание. И ваш единственный шанс смягчить мою завтрашнюю ярость.

Это он сейчас серьезно? Шварц вдруг ни с того ни с сего озаботился моей подготовкой?

Он развернулся и пошел обратно в холл.

— За мной. У нас много работы, а до утра осталось всего несколько часов.

Мы стояли и молчали, переваривая произошедшее. Это было унижение. Тонкое, изощренное, абсолютно в стиле профессора Шварца. Он не просто наказал их. Он заставил их помогать своему врагу. Своему главному объекту ненависти и презрения.

— Я… я не буду… — прошипел Рихтер, его лицо было багровым.

— Будешь, — холодно отрезал Залесский. Он уже пришел в себя и, кажется, даже нашел в этой ситуации определенную извращенную иронию. — Если не хочешь завтра утром собирать вещи и ехать домой с позором. У него на нас достаточно, чтобы ректор вышвырнула нас отсюда пинком под зад.

Он бросил на меня тяжелый взгляд.

— Идем, Ветров. Кажется, у нас сегодня будет очень… продуктивная ночь.

— А… но я не могу… — пролепетал Велинский. — Я обещал маменьке, что с утра позвоню ей и…

Залесский бросил на него такой тяжелый взгляд, что Велинский сразу предпочел замолчать в тряпочку.

Через десять минут мы сидели в одной из пустых аудиторий. Профессор Шварц устроился за кафедрой и, кажется, задремал, положив голову на свой канделябр. А мы… мы готовились.

Картина была сюрреалистичной. Я сидел за партой. Передо мной, скрестив руки на груди, стоял барон Аксель фон Рихтер и с выражением вселенской муки на лице объяснял мне разницу между утилитаризмом и деонтологией в контексте выбора цели для боевого дрона.

— Понимаешь ты, тупица, или нет⁈ — шипел он, тыча пальцем в голографическую схему. — Если дрон может уничтожить одного террориста, но при этом есть риск задеть мирного жителя, то, с точки зрения утилитаризма…

— … максимальная польза для максимального числа людей, —