Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

в отношении Динельт и Орлова — старательно взвешенная ложь? Что, если каждому из произнесённых слов стоит поменять полярность, представив негативом, который лишь предстоит превратить в полноцветную картину? Что, если врагом системы и Посада является сам Максим, о чём предупреждала феромима майор? И устранение Стального Орла — лишь ещё один способ помешать порядку воцариться в Ново-Николаевске, и подспорье хаосу продолжать свой буйный пир?

Тем не менее, пока Бель решает принять предложенные правила игры. Вынашивает собственный проект, не менее рисковый, чем упомянутый «Цесаревич», и исподволь изучает водителя «Астры». Затем говорит Вышке:

— Что, если у меня найдётся другая идея? — И тут же вспоминает манеру речи канатоходца со смешной греческой фамилией и мембранами в голове. — Она ещё не до конца оформилась. Но по мне она всё равно куда интереснее, чем бросаться на Орлова с гранатой за пазухой…

— Хм? — только и тянет Макс, ковыряясь в приборной панели.

— Наверное, дело в том, — издали начинает Бельмондо, старательно подбирая формулировки и пытаясь понять, верит ли сам в то, что скажет дальше, — что лично я не считаю героизм родом смерти. Противореча словам одного чешского писателя, с моей точки зрения он вполне может оставаться образом жизни…

Вышегородский с недопониманием косится на него через зеркало заднего вида. В этот же момент «Астра» заводится с хриплым, но вполне ровным звуком. Он кажется успокаивающим и даже неуместно-уютным. Капитан выпрямляется, пристёгивает ремень безопасности, даёт плавный задний ход и медленно выворачивает к выезду.

— Так вот, я думаю, что во всём можно найти баланс, — Алекс прочищает горло и только теперь замечает, до чего сильно стиснул ручку саквояжа. — Подойти профессионально. С умом, если угодно. Но для реализации идеи мне непременно нужно попасть в одну из своих но… Я хотел сказать, что мне нужно в лабораторию. При моей квартире.

— Адрес? — спрашивает Вышка, немало удивив мима.

Он-то полагал, что сейчас ему придётся объяснять «кофейнику» суть замысла. Да ещё и убеждать, что тот более жизнеспособен, чем Рейд Праведной Мести. Но Максим, судя по всему, тоже знает о «правиле вопроса № 2», а потому по-военному сухо переходит к ядру задачи.

— На Вертковской, ближе к концу, — всё ещё смущённый, отвечает Алекс. — Давай по Троллейной, я покажу, когда приедем…

— Добро, — отзывается Макс. Выруливает на улицу и следует указаниям роботизированных регулировщиков. — Я могу помочь в реализации твоего плана?

— Можешь, — бормочет Бельмондо, чувствуя, что теряет инициативу над собственными мыслями. — Когда приедем, мне понадобится вся информация на генерала Орлова. Не светские хроники, а всё о его семье, жизни, детях, жёнах, ранениях, психологических травмах, привычках, любимой еде, группе крови, аллергиях. В общем всё, что могли нарыть агенты Корпуса.

Вышегородский снова смотрит на него сквозь зеркало. Глаза его светлеют, цветом напоминая бледный арктический рассвет. Кажется, он начинает догадываться, и потому лишь кивает.

— Генокарту не обещаю, но что-нибудь придумаем, — тихо и серьёзно говорит капитан.

За окном мелькают здания родного города, похожие на целлюлитных дам, затянутых в корсеты бетона и стали. На их крышах пролегают небесные трассы «ласточек». На их стенах — трафаретные символы «Жнецов общества», неприкрытые, яркие, многочисленные. Автоматы, сжатые кулаки, серпы. Националистические лозунги. Цитаты из Писания и призывы присоединяться.

Теперь Алекс смотрит на них иначе. Новым, повзрослевшим взглядом человека, узнавшего суть вещей. А ведь они даже не таились. Предупреждали в полный голос, угрожали, грозили пальцем, уже раскрывая лезвие «скребка»…

Повсюду патрули и кордоны.

Такое чувство, что на улицы выгнали вообще всех, кто имеет отношение к правоохранительным органам — от старшеклассников и студентов профучилищ до пенсионеров-отставников. Кордоны жидки, проверяют в лучшем случае одну машину из двадцати. Но за спинами некоторых полицейских виднеются бронетранспортёры или уже знакомые Белу изящно-паукообразные силуэты управляемых ботов.

Зерно вытягивает из крыши над своим сиденьем кинейперовый лист небольшого сенсорного экрана. Не обращая на остальных внимания, включается в инфоспатиум и начинает поиск новостных каналов с азартом торчка, потерявшего под диваном последнюю дозу.

Медиалисты сообщают о первых официальных потерях.

Озвучена цифра в 128 погибших и четырёх сотнях раненых. Максим фыркает, но не комментирует. Алекс склонен поддержать реакцию — истинное число пострадавших наверняка в разы больше. Передаются непроверенные данные, что на ветке метро, ведущей за Стену, произошёл взрыв и тоннели завалены. Также звучат робкие опасения, что внутри Стены началась эпидемия. Несколько учёных мужей опровергают домыслы, приводя весьма верные и логичные — если не знать о «Синтагме», — аргументы против начала любой массовой болезни.

«Жёлтые» мемотические каналы наперебой берут интервью у ясновидящих, гадалок, предсказателей и криптоисториков. Криминальные сводки ломятся от вестей из других городских слобод, где всё ещё лютуют разбойники. Так называемые военные эксперты всерьёз обсуждают «кавказский», «исламский» и «американские» следы в истории с погромами. Зрителям демонстрируют небрежные, наспех сляпанные съёмки, на которых полиция якобы ловит иностранных диверсантов и даже наёмников-пешек. Посаду пророчат падение, пандемию и голод.

Куликов возвращается на более-менее серьёзные каналы.

Один из сюжетов посвящён росту активности радикальных экстремистских группировок мусульманского толка. Зафиксировано более двадцати нападений на полицию, причём атакующие громко восхваляют Аллаха и призывают давать неверным самый жёсткий отпор. На южной границе взорвали скоростной поезд. Погибли не менее семидесяти пассажиров, а ответственность за теракт на себя одновременно взяли «Суверенные сибирские татары», «Зауральский военизированный джамаат» и «Бессмертные тигры Всевышнего».

Представители и старейшины туркменской, армянской, китайской и узбекской общин выступили на совместной пресс-конференции. На ней они призвали единоверцев Посада к миру и терпимости. Их поддержали представители ещё семи землячеств, но в самом конце мероприятие было омрачено выходкой безумца, развернувшего зелёное знамя и с призывами «не идти на уступки псов, убивающих нас, словно зверей» подорвавшего на поясе противопехотную гранату…

За одну сожжённую в Марусино православную церковь разгромлено три мечети и одна синагога. В других слободах, также известных немалой концентрацией оседлых иноземцев, последние собираются в отряды милиции для патрулирования улиц и охраны границ. Количество перепалок и драк уже не поддаётся исчислению, напряжение растёт, как на дрожжах.

Продукты перестали дорожать, но некоторые торговые сети ограничили ассортимент, многое убрав под замок, чтобы не допустить массовых скупок и спекуляций. Представители бизнеса сетуют на выкрученные руки и падение прибыли, а чиновники пафосно берут удар на себя, признавая, что стали инициаторами меры.

В «Толмачево» и «Покрышкино» начинают задерживать рейсы. Перекрыты для проезда гражданского транспорта автомобильный и монорельсовый мосты, ведущие в Марусино с