Отморозок 6 - Андрей Владимирович Поповский

в течение недели. За несколько дней до выступления, Отморозком будет подан оговоренный знак, который будет замечен нашим агентом находящимся в лагере. В знаке будет зашифрован день восстания. С этого момента, все силы, включая наших разведчиков которые держат окно на границе, авиацию и прочие будут приведены в состояние полной боевой готовности. В день начала восстания, группа поддержки на двух грузовиках будет дежурить неподалеку от ворот, через которые должен будет быть осуществлен выход восставших. Обязанности группы: оказание поддержки при прорыве и вывоз пленных к точке перехода границы. В случае погони по просьбе командира группы беглецам будет оказана авиационная поддержка, задействованных в операции авиа-звеньев. У меня все.

— Отлично! Еще раз проинструктируйте наших людей перед выходом, чтобы в нужный момент, у них все отработало без сучка и задоринки. — благожелательно кивнул Виктор Петрович и показал глазами в потолок — Дипломатическое прикрытие операции нам будет организовано на самом верху, поэтому в средствах мы стесняться не будем. Там, наконец, решили щелкнуть Пакистан по носу за их участие в этом конфликте.

* * *

Солнце палит немилосердно. Сглатываю густую слюну и усилием вытягиваю ногу из вязкой глины и вновь погружаю ее туда же, потом повторяю действие другой ногой и так раз за разом в течении многих часов. Вместе с другими военнопленными я вымешиваю глину с песком и водой для изготовления примитивных грубых кирпичей. Глина добывается в карьерах неподалеку от лагеря и привозится сюда грузовиками. На добыче глины работают либо мужчины из беженцев проживающих в лагере, либо пленные афганцы под охраной. Советских пленных за пределы лагеря не вывозят. Опасаются побегов. Здесь внутри крепости нас легче нас контролировать и охранять.

При всей своей незамысловатости, работа по изготовлению кустарных кирпичей очень тяжелая и изматывающая. Сначала нужно замесить ногами достаточное количество глины, затем эту глину поместить в грубые деревянные формы по три кирпича в одной, потом загладить поверхность специальной палочкой и отнести тяжеленную форму на площадку для просушки кирпича. Там нужно аккуратно выбить сырые заготовки из форм, Насыпать внутрь опустевшей формы сухого песка, чтобы глина не прилипала к стенкам и отправляться назад за следующей партией. Все это делается под палящим солнцем без всяких навесов или другой защиты. И если сырым кирпичам жаркое солнце только на пользу, то для нас оно сейчас скорее враг чем друг. Сушка только что вылепленных кирпичей длится несколько дней, после чего они проходят дополнительный обжиг в примитивных печах, чтобы окончательно схватиться и не размокать от воды. В результате, кирпич получается, конечно, говеный, но для строительства мазанок и заборов вполне пойдет.

Кормят нас отвратительно, в основном черствыми лепешками, вареными бобами типа нута и грязной мелкой фасоли, но даже такой еды дают очень мало. Хорошо хоть поят вволю, иначе на такой иссушающей жаре, мы бы не вывезли эту работу и давно протянули ноги. Разговоры между пленными запрещены, за этим следят слоняющиеся по площадке «духи». За любое слово можно получить несколько плетей. Поэтому пленные общаются между собой жестами и короткими фразами, которые тихо шепчут, когда надзирателей с плетьми нет рядом. Плетей можно получить не только за разговоры но и за любое неповиновение, непочтительность или просто, по причине плохого настроения надсмотрщика. Я уже несколько раз нарывался на обжигающие и рвущие кожу удары. Неприятно, конечно, но пережить можно.

По началу, после порции плетей, ярость мгновенно затапливала мою голову, хотелось вырвать эту плеть и затолкать ее прямо в глотку улыбающемуся ублюдку, но нельзя сейчас давать выход этой ярости. Это все сорвет. Наоборот, для выполнения главной цели, я должен показать покорность и смиренно принять удары. Успокаиваю себя мыслями, что это тоже тренировка моего терпения и смирения, которых мне по жизни часто не хватает. В конце концов, можно принять надсмотрщика не за живого человека, а за явление природы, типа урагана или цунами. Обижаться и злиться на него нет смысла, это все равно, что обижаться на стену, в которую ты по неосторожности врезался плечом. Так то оно так, но при случае, я не премину припомнить этим гадам каждый из полученных ударов, рассчитавшись разом за все.

В первый день, оказавшись на площадке по изготовлению кирпичей я незаметно для надсмотрщиков и остальных пленных, оставил около ямы отхожего места полукруг на земле, прочертив его палкой. Это условный знак, что у меня все в порядке и я приступил к выполнению задания. Кто снимет этот знак, и снимет ли, мне неизвестно. Наверное, это будет кто-то из вольнонаемных, которые регулярно появляются на площадке забирая готовый кирпич и привозя глину.

За прошедшие две недели в Бадабере, я лучше познакомился со своими товарищами по несчастью, с которыми оказался в одной камере. Удивительно, но в таких условиях, все они сохранили волю к жизни, не оскотинились и остались прежде всего настоящими советскими людьми. Вся скудная пища, которую нам тут выдают делится строго поровну. Если, что удается украсть, или найти, это тоже приносится в общак. Равиль как-то недавно поймал двух небольших ящериц, шмыгавших между кирпичами. Он их забил и высушил на солнце, а потом сумел принести их в камеру, где честно разделил со всеми. Мясо ящериц было жесткими пресным отдавая немного душком, но съедено было все до последнего кусочка.

Лейтенант Самуров, кадровый офицер и самый опытный сиделец, по ночам выспрашивает у меня детали плана побега. Мы с ним сидим в углу и тихо шепчемся, обсуждая подробности. В действительности, все не так просто, как казалось изначально. Самая большая проблема, это сложность коммуникации с остальными советскими военнопленными. Мало того, что их нужно убедить принять участие в восстании, нужно как-то вести подготовку, а потом координировать свои действия. За прошедшие две недели Сергей сумел накоротке переговорить только со старшим из другой камеры лейтенантом Геной Карлаковым, тот дал предварительное согласие обсудить с парой надежных ребят предложение о восстании. В третьей камере, в которой содержатся наши парни, по словам лейтенанта, есть пара мутных личностей, некие Исломутдин и Абдулло, и с ними нужно быть поосторожней.

* * *

— Абдурахмон! — меня зовет Азиз, молодой надсмотрщик, с неприятной улыбкой змеящейся на тонких губах. Стереть ы ее хорошим ударом так чтобы зубы вбить в глотку.

Бросаю работу и подхожу к Азизу вопросительно глядя на него.

— Иди умойся, тебя хочет видеть начальник лагеря. — Важно сообщает мне он.

Интересно, что нужно от меня начальнику? По опыту знаю, что внимание начальства, обычно, ничего хорошего не