Разрушители миров - Тони Дэниел

— Процедурная. Быстрей же! — Последнее было произнесено скрипучим, искаженным голосом, и на долю секунды мне показалось, что глаза Восемнадцатого стали бледно-травянисто-зелеными, как трава, но, вероятно, это был просто переход от желтого цвета Райгби к синему цвету Скальпеля.

Я ударила по пульту управления мультиватора и меня ударило о стену, когда он резко остановился и изменил направление.

Двери открылись. Я проехалась капсулой Полу по ногам, заставив его споткнуться, но мы добрались до лечебной палубы.

Час спустя мужчина лежал на столе, на груди у него были синяки от ударов. Бледные веки трепетали, губы что-то бормотали, но он был в стабильном состоянии и дышал самостоятельно.

— Что только что произошло? — Спросил Пол, опускаясь на стул и обмякая. Пот пропитал его воротник и подмышки. В самый разгар реанимации, а точнее, средней компрессии[54], Восемнадцатый просто остановился, как будто кто-то щелкнул выключателем. Пол взял работу на себя.

— Мы вернули кое-кого к жизни, — сказал Марк, слегка запыхавшись. Он изучал свои руки. Они все еще дрожали, хотя и не так сильно, как вначале.

— Нет, — сказала я тихим шепотом. — Он никогда не был мертв. Они ошибались.

Глаза Марка расширились. Взгляд Пола скользнул к столу и лежащему на нем теперь уже согретому мужчине. Трубки и провода соединяли мужчину с аппаратами, которые закачивали жидкость в его вены. Теплые одеяла укрывали его, как кокон.

Никто из других аватаров или тел не пришел нам на помощь. Эго не нуждались ни в теле, ни в аватаре, чтобы быть здесь, но в комнате никого не было.

— Няня, — неуверенно позвала я, нажимая на кнопку связи. Ничего. Только шум воздуха из вентиляционного отверстия наверху.

— Райгби, — сказал Марк, делая то же самое. — Скальпель?

По-прежнему ничего.

— Воин, — отважилась я. Воин никогда не отвечал нам. Мы были слишком малы, чтобы вызвать его, но он должен был подключиться в экстренной ситуации. Почему он этого не сделал?

Я откашлялась.

— Губернатор!

Пол встал и пошел обратно к мультиватору. Я стояла на пороге процедурной, пока он безрезультатно нажимал на кнопки управления мультиватором. Он попробовал открыть аварийные двери. Они не поддавались, ни кодам переопределения, ни механическим толчкам плечом.

Он вернулся, его плечи были напряжены, руки сжаты в кулаки, в глазах кипел гнев.

— Я думаю, у нас проблема.

Мы застряли на лечебной палубе. Ни одно эго Святилища не отвечало, ни одна из дверей не открывалась, и мы решили поберечь батарейки для поддержания жизнедеятельности, вместо того чтобы подзаряжать Восемнадцатого. Скрюченный в углу, он был похож на сломанную куклу. С такой наклоненной головой, если бы он был человеком, он бы пускал слюни.

— Автоматы с едой и водой все еще работают, так что Няня нас не наказывает, — сказал Марк.

— Она не делала этого уже много лет, — отметил Пол.

Мне и в голову не приходило, что мы сделали что-то неправильное, а тем более заслуживающее коллективного наказания.

— Что происходит? — спросила я. Кто-то должен был это сделать.

— Я думаю, что со Святилищем что-то не так, — сказал Пол. — Думаю, это происходит уже давно.

— Например, Святилище умирает. — В моем голосе слышалась паника, несмотря на то, что я изо всех сил старалась казаться спокойной. — И оно не хочет, чтобы мы знали.

Марк скорчил кислую мину.

— Святилище не может умереть. Оно не живое.

— Отлично, — сказала я, скрестив руки на груди. — Оно теряет силу, у него заканчиваются ресурсы. Что бы это ни было, это похоже на смерть.

— Няня сказала, что у нее хватит энергии на пятьсот лет, — сказал Марк.

— Она солгала, — решительно заявил Пол.

— Она не умеет лгать, — настаивал Марк.

На лице Пола отразилось отвращение, которое говорило о том, что они спорили об этом слишком часто. Иногда они не говорили мне ничего, потому что я была слишком мала и не готова их услышать. Я все время думала, что с возрастом все изменится. Три года, разделявшие меня с ними, могли иметь значение, когда мы были малышами, может даже в подростковом возрасте, но сейчас — это не должно было иметь значения. Но я видела, что это не так. Я поняла это по тишине, повисшей между ними.

В тот момент я была настолько переполнена яростью, страхом и разочарованием, что мне захотелось затопать ногами и закричать им:

— Я не ребенок.

И я могла бы это сделать, если бы мужчина в этот момент не пробудился к жизни.

Он пришел в себя, кашляя и отплевываясь, моргая от яркого света сверху, как будто ничего не видел, а затем прищурился, словно ему было больно.

— Гражданин Канески, — сказала я, вставая между ним и светом. — Вы меня слышите?

Он снова моргнул, словно проверяя мышцы, которые работали не совсем правильно. Его рот под кислородной маской задвигался, как у рыбы, хватающей ртом воздух, и меня охватила паника.

Он не рыба. Он был в стазисе, вот и все.

В то время я не совсем понимала, что все это значит, но даже тогда я знала, что неиспользование дыхательных мышц ослабляет их, а он не пользовался ими долгое время.

Марк сорвал кислородную маску с лица Канески и прижал кусочек льда к его рту. Он посасывал его, сначала слабо, потом сильнее. Его взгляд метался от Марка ко мне, потом к Полу.

Кадык Канески дергался вверх-вниз, но я не могла разобрать ни слова.

Мы осторожно приподняли его, поставив под таким углом, чтобы он мог попить из чашки. Он то приходил в сознание, то терял его на несколько часов, но с каждым разом все дольше оставался в полудреме. С каждым разом он пил все больше. Марк ушел вздремнуть в соседнюю комнату, а Пол, извинившись, вышел, вероятно, в туалет.

Я топталась у кровати, наполняя чашку, возилась с согревающими одеялами и следила за мониторами, надеясь, что это принесет пользу. В основном я делала это, потому что мне нужно было чем-то заняться, потому что я не хотела думать о том, что может случиться не только с ним, но и с нами, с нашим домом, с единственным миром, который мы когда-либо знали.

— Где я? — наконец спросил он, все еще не открывая глаз.

— Вы находитесь на борту UENS Святилище, гражданин Канески, — сказала я.

Его веки дрогнули и открылись, мышцы вокруг них напряглись, обнажив тонкие морщинки на коже. Его зрачки были большими, черные провалы в карих глазах с вкраплениями зеленого и желтого.

— Кто такой гражданин Канески? —