Пепел доверия-2 - Руслан Алексеевич Михайлов

челюсть. Мне жутко захотелось забраться в постель, укрыться всеми одеялами, зажечь под ними все экраны и собранные отовсюду фонари и лампы.

Я хочу в домик… в тот самый эфемерный детский безопасный домик, где тебе никто не может угрожать – ведь таковы правила. Таковы правила…

Генератор!

Я подскочил, едва не выронив пистолет. У меня же есть генератор! А в него уже залито чутка бензина – хватит, чтобы осветить тут все, подать энергию на роутеры, дать мне обзор.

Генератор! Вот он, у стены!

Я даже дошел до него, ударился коленом, сунул пистолет за пояс шорт, ухватился за каркас аппарата, нащупал небольшую панель управления с тумблерами и… Только в этот момент в голове что-то мягко щелкнуло, словно кто-то дотянулся до тумблера не на электрогенераторе, а в моей голове.

Стой, Тихон. Что это ты делаешь, придурок? Генератор шумный. Взвоет бешеным зверем на весь участок… и клубящиеся вокруг моего дома твари мгновенно ринутся искать источник звука. Они пробьются. Они обязательно пробьются. Пусть не через на совесть привинченные листы металла, но с их звериной силой они точно пробьются внутрь: может, выбьют дверь, может, прорвутся через куда менее укрепленный пол снизу.

Отпусти генератор, Тихон.

Моя сжавшаяся на каркасе генератора рука не послушалась приказа, равно как и вторая, чьи пальцы намертво впились в тумблер.

Нет…

Нет!

– Отпус-с-сти! – прошипел я. – Отпус-с-сти, сука такая!

Пальцы не разжались. И тогда я сделал шаг назад, буквально отрывая предательские руки от генератора. И еще шаг назад, пятясь от устройства, как от опасного зверя. И еще шаг.

И все это время, все эти шаги, я увещевал себя так, как увещевают перепуганного ребенка, сам себе обещая, что все будет хорошо, что это всего лишь большая классная шутка, что это что-то вроде лабиринта испытаний… Я много чего там бормотал, напрочь забывая только что сказанное и тут же придумывая новый детский довод. И эти доводы сработали. Вал паники отступил, в стучащей кровью голове прояснилось настолько, что я смог наконец контролировать сначала руки, затем шею, а под конец добился самого главного, но прежде не замечаемого – я наконец-то моргнул, даруя невероятное облегчение уже начавшим пересыхать глазам. Моргнул первый раз с тех пор, как вырубили свет…

Так…

Так…

Действуй, Тихон. Не бездействуй. Не позволяй панике снова заблочить тебя.

Что мне нужно?

Мне нужен свет. Не слабый свет от смартфона и даже не его фонарик, который я все же включаю, а что-то получше. У меня есть такой? Ответ пришел мгновенно вместе с максимально четкой мысленной картинкой полки, заставленной всяким имуществом, слева от меня: да, есть, стоит вон там.

Переступая медленно и осторожно, как старик с ревматизмом, я дошел до полки, щелкнул парой переключателей, и на ней ярко зажглись две лампы. Тьма пугливо убежала в дальние углы, спряталась за ящики, скалясь оттуда отблесками металла – словно многообещающе щеря острые клыки.

Взяв одну лампу, я отнес ее в противоположную сторону комнаты, и тьмы стало еще меньше. Вместе со светом пришло настоящее облегчение. Взглядом я нащупал лежащее на полу ружье и стоящую рядом недопитую бутылку пива. Затем медленно огляделся, чтобы опровергнуть стучащую в виски максимально пугающую и при этом бредовую мысль о том, что во время упавшей темноты ко мне тихо забралась одна из тварей и теперь наблюдает за мной из какого-нибудь угла. В большой комнате не было никого, кроме меня… но ведь есть еще бытовка с распахнутой дверью, за которой стеной стоит темнота…

Да бред…

Бред же!

И все же ноги понесли меня туда с очередным зажженным фонарем, а глаза проверили небольшое пространство и не забыли заглянуть под кровать. Никого. Я один в доме. Наедине с собственными страхами.

Снаружи донеся стон металла. Очень знакомый мне тихий стон и скрип – такой бывает, когда слишком давишь на тонкую жесть и она со звуком прогибается.

Кто-то надавил на стену дома моего…

Я еще и подумать то об этом не успел, а трясущийся ствол пистолета уже был направлен на стену, и я прилагал огромные усилия, чтобы не начать стрелять.

С-с-су-у-у-к-а-а…

Звук повторился снова. И тут же резкий звук сильного удара. БАМ! И еще один! БАМ! Били в стену с той же стороны. А я, упав на колени, скрючился, вжимая ствол пистолета себе же в живот, чтобы хотя бы инстинкт самосохранения не позволили мне нажать спуск.

БАМ!

БАМ!

БАМ!

И… звонкая тишина…

Снаружи больше не доносилось ни единого звука. Не знаю, сколько я так вот просидел в зыбком освещении стоящих у стен ламп, глядя в пол. Вряд ли слишком долго. Но я вообще ни о чем больше не думал. Полная пустота в голове.

Я просто сидел… просто смотрел в пол и вслушивался в свистящий звук своего медленно успокаивающегося дыхания…

Пробудили меня от этого каталептического ступора вспыхнувшая под потолком лампочка и зашумевший холодильник.

Электричество вернулось…

Вытянувшись на полу, я положил на грудь планшет, по близости оставил пистолет, чуть дрожащей рукой подпалил себе сигарету и, сделав глубокую затяжку, выпустил в потолок струю дыма.

Охренеть…

Нет слов, одни эмоции – я только что на примере подтвердил реальность еще одного древнего выражения. У меня так и было. Нет слов. Одни эмоции – запредельной силы эмоции.

Пискнуло приложение, и я провел пальцем по экрану планшета – провел мягко, почти вкрадчиво… и увидел лишь свой пустой участок. Ни одной твари вокруг. Ни одного безумного ублюдка за воротами.

Я снова один… снова с электричеством… и я все еще жив. И вроде даже не спятил…

Планшет резко зазвонил, но я даже не вздрогнул. Просто принял вызов от Бажена и в ответ на его восклицание «Какого х.. сейчас было?!», спокойно пояснил:

– Свет вырубали. На… – глянув на цифры часов в углу экрана, продолжил: – На двадцать минут с копейками. Всего лишь…

Всего лишь…

А мне это показалось вечностью, проведенной внутри собственных темных кошмаров…

Не знаю, что там уловил в моем вполне себе спокойном и даже безмятежном голосе Бажен, но потратив некоторое время на изрыгание ругательств, он задал осторожный вопрос:

– А ты вообще… как?

– М? Да норм. Я же дома сидел, а они снаружи. Почему спрашиваешь?

– Да ты всегда из нас был самым чувствительным, – хмыкнул он.

– Я?!

– А кто ж еще?

– Да нифига подобного! Я черствый, как старая корка! И…

– Ну да, ну да…