Отцовские земли - Наиль Эдуардович Выборнов

– Подделали, да, – кивнул наместник. – Печать Кирилла у нас и так была, а подпись… Подпись было с чего списать, так что похоже получилось. Да никто и не смотрел особо на те грамоты, бояре только, а простому народу и внушить можно было то, что князь нас на наши места поставил. Звучало-то все правдоподобно, он заболел, наследника у него не было…

Грамоту наместника Дмитрия мы не нашли, хотя особо и не искали. Как-то мне в голову не пришло, что эти поддельные бумаги могут нам пригодиться. А теперь кажется, что лучше их собрать. И сравнить с другими документами, которые отцовской рукой подписаны. Какие-то различия все равно должны быть, так что будет что боярам предъявить.

– Ну и где твоя грамота? – спросил я. – Где ты ее хранишь?

– В кабинете своем, – ответил наместник. – Столешница у стола отодвигается, внутри ящик потайной есть, железом обитый, чтобы не сгорело ничего при пожаре. Вот там и хранится грамота, да еще кое-какие бумаги. Думаю, тебе интересно их прочитать будет.

– Как столешницу отодвинуть? – задал я следующий вопрос. – Не топором же нам ее рубить.

– Отведите туда, покажу.

– Нет, – покачал я головой. – Ты нам и сейчас все расскажешь, и вести тебя никуда не придется. А то кто знает, вдруг ты решишь из окна вниз головой броситься? Этаж-то третий, лететь далеко, убиться еще сумеешь. А пока что ты мне живой нужен. Пока.

– Хорошо, – вздохнул наместник. – Там с обратной стороны четыре рукоятки есть. Три из них вывернуть надо, тогда можно будет столешницу сдвинуть, и откроешь ящик.

– Никита, проверь, – сказал боярин Лука.

– Но мне интересно… – ответил тот.

– Проверь, говорю, – Лука Филиппович добавил в голос металла. – И все, что найдешь, тащи сюда.

Боярич Никита, ничего не ответив, широкими шагами вышел из камеры. Я понимаю, для чего боярин его туда послал: так мы сможем хотя бы примерно понять, говорит ли нам наместник правду. Если он не соврал про грамоту то, возможно, не соврал и про лекаря. Но мне нужно было кое-что еще. Мне нужно было письменное свидетельство, которое подтверждало бы заговор наместника. То, что я смогу продемонстрировать в качестве доказательства. И с этим было сложнее.

– Ну, есть еще какие-то вопросы? – спросил тот. – Ты спрашивай, Олег, я отвечу. Ты ведь прав, мне теперь держаться на этом свете больше не за что.

Что-то он быстро поменял свое решение. Неужели настолько боится пыток? Нет, тут явно было что-то другое… Может быть, все-таки приказать пытать его? Заодно проверим, правду ли он сказал. Хотя, сперва я все-таки спрошу его еще об одной вещи. Той самой, ради которой я на самом деле все это и затеял.

– Мне нужно письменное свидетельство, – проговорил я. – Подписанное твоей рукой. О том, что ты и остальные бояре, называющие себя наместниками, вступили в преступный сговор с целью свергнуть моего отца. А точнее убить его и подделать жалованные грамоты.

– Хочешь, чтобы тебя остальные города признали быстрее? – с пониманием в голосе спросил наместник. – Ну да, правда, тебя и так признают, потому что сила на твоей стороне. Сколько в твоем войске народа сейчас, пять сотен, шесть?

– Было семь, – ответил я. – Семь десятков мы во время штурма потеряли, кое-кто в городе останется, так что будет у меня не больше пяти сотен.

– И это все равно больше, чем у Артема и Георгия, – наместник покачал головой. – Ты хочешь, чтобы я публично во всем признался, чтобы от наместничества отрекся, и остальных заговорщиков выдал? Понимаю. Но, извини, делать этого я не буду.

– Почему? – спросил я. – Ты ведь и так нам все рассказал. Твои же воины, что по соседним камерам в этой тюрьме сидят, все слышали. Даже если они не хотели на мою сторону до этого перейти, то теперь перейдут. А тех, что не согласятся, я все равно отпущу, пусть в Курск едут или в Белгород, пусть расскажут, как мы Орел взяли, и про то, что я в письмах своих не врал. Слухи все равно пойдут, так что будет кому их подтвердить.

– Не хочу я против себя свидетельство оставлять. Тем более, зачем мне это? Ты ведь уже твердо решил меня на костре жечь, как отравителя, верно? А я человек благородных кровей. Если бы ты решил, что мне голову отрубят, тогда я бы, может быть, подумал бы, а на костре. Да, ты меня запытать можешь, я человек старый, смерти уже не боюсь, а вот боли более чем. Но сам подумай, кто верить будет свидетельству человека, которое под пытками дано?

– О жене подумай, – проговорил боярин Лука. – Что с ней будет. Детей, которые за ней присмотреть могли бы, не осталось, брат тоже в бою вчерашнем погиб. Олег с ней уже разговаривал, она смирилась, но просит имение родовое ей оставить, чтобы она там могла свою жизнь дожить…

– О жене, – наместник криво усмехнулся. – Олег, если бы ты знал, что она за человек, ты бы никогда на такое не согласился бы. Думаешь, это моя идея была отца твоего убить или кого-то из наместников? Нет, именно Ксюша мне и подсказала, как это сделать. Но ты ведь все равно не потащишь пожилую женщину на костер?

– Не потащу, – покачал я головой.

Не потерять лицо было трудно, тем более, когда я знал, что жена наместника до сих пор лежит в собственной кровати с перерезанными венами и разбитой головой. Но я не мог никому сказать, что именно устроил, так что приходилось играть свою роль до конца. И когда ее мертвое тело найдут, тоже придется, иначе ведь никак.

– Она постоянно говорила, что мой род такой же древний, как у Кирилла, а все, что я имею – это две деревеньки на границе с Курским княжеством, да поместье в городе. И про то, что Кирилл нас всех рано или поздно в могилы сведет, устроив войну, которую мы не сможем выиграть. И что власть в свои руки надо брать, иначе закончится все плохо. Что ты собираешься с Ксюшей делать?

– Из страны ее выгоню, – ответил я. – Дам ей денег на первое время и сопровождающих до Союза Торговых Городов. Пусть там и устраивается, как сумеет.

– А не боишься, что она войско приведет? – спросил наместник. – Найдет людей лихих, которым захочется власть в соседней стране к своим рукам прибрать? Или приблуду какого-нибудь нашим сыном признает, и все только для того, чтобы тебе отомстить.

– А тебе, что, хочется, чтобы я и ее убил? – спросил