Lenimentus - Эл Фарбер

От его ломанных выражений хотелось удавиться. Кирилл уже освоился с наречием Отверженных и мог поддержать простой разговор на нём, но некоторые отказывались это понимать и считали своим долгом радовать его уши корявой грамматикой, диким акцентом и лексическими ошибками, коверкая язык Альянса до неузнаваемости.

Кирилл посмотрел на часы, висящие над дверным проёмом, и вздохнул – его рабочий день приближался к концу. Следующий час, как и все прошлые дни, ему предстояло выполнять роль санитара-уборщика.

– Иду.

Любой врач Альянса повесился бы на собственных подтяжках, увидев уровень медицины Новерии. В Альянсе использовали универсальную медицинскую мазь, у Отверженных же не было не только технологии её изготовления, но и полноценных аналогов. Аппаратов по дезинфекции, очищению и зашиванию ран у них тоже не было, поэтому бо́льшую часть работы приходилось выполнять вручную. Все используемые здесь медицинские препараты устарели уже лет как сто, не только морально, но, как подозревал Кирилл, и буквально – по сроку годности. Кириллу казался удивительным и необъяснимым тот факт, что с такой медициной какой-нибудь грипп ещё не лишил Новерию половины популяции.

Как бы то ни было, подтяжек у Кирилла не имелось, но имелась квалификация. В его сертификате говорилось: «обладает навыками проведения сложных хирургических операций в полевых условиях», что предполагало оказание помощи без специального оборудования. Амнезия не затронула его навыки и умения, поэтому Кирилл помнил весь курс так, как если бы закончил его вчера. Конечно, для Отверженных этот сертификат значил бы не больше, чем для гражданина Альянса – серийный номер на обороте его голографа, но, тем не менее, после разговора с Джессикой, трёх бесед с шерифом – Биллом – и встречи с заведующим терапевтическим отделением, Кирилла допустили к работе и приставили в ассистенты к доктору Глау.

Кирилл не сомневался, что вскоре ему доверят настоящую работу и позволят заниматься тем, что у него получается лучше всего – и уж точно лучше местных калек. А пока его ждала такая нетривиальная задача, как замена постельного белья в палатах. Огромных усилий стоило Кириллу не обращать внимания на антисанитарию вокруг себя, но от вида матрасов просто хотелось плакать.

– Твоя смена – всё. Отметься у Лауры, – заглянул в палату Глау, окончивший дневной обход.

– А вы – в хирургический? – спросил Кирилл.

– Да. И не надейся, я тебя туда не проведу.

Вместе они вышли в коридор.

– Я одним глазком, – взмолился Кирилл. Ему хотелось взглянуть, как устроено сердце этой больницы. – Разве я уже не доказал, что знаком с операционным делом?

– Без обид, но тебя развернут, – доктор Глау снял свои очки и принялся старательно протирать их салфеткой.

– А санитары им там не нужны?

– Их готовит специальный факультет. И тебе бы он не помешал.

– Думаете, меня возьмут?

Глау сказал что-то невнятное.

– Что-что? – переспросил Кирилл.

– Говорю, ты почти что освоился, – сказал Глау на языке Альянса. – Ещё бы к еде привык.

При упоминании еды живот Кирилла свело спазмом.

– Не начинайте… – застонал Кирилл.

Он привык к дребезжащим и пылящим электромобилям, привык к рынкам и лавкам; смирился с насмешливыми и презрительными взглядами местных и необходимостью прятаться от солнца и отбиваться от комаров и тараканов, обнаруживающихся в самых неожиданных местах; даже к неуместным сравнениям с неким Прайсом из Альянса он привык. Единственное, к чему ему никак не удавалось приспособиться – это пища. Натуральная еда была неимоверно жирной, пряной и тяжёлой – его постоянно либо тошнило, либо тянуло в уборную. Если бы не ферментные препараты, выписанные Глау, он бы уже откинулся.

Сдав смену Лауре в регистратуре, Кирилл отправился в раздевалку. Переодевшись в свой единственный комплект одежды, он покинул больницу. Стоял тёплый безветренный день. Улицы были наполнены людьми, пылью и колёсным транспортом. Где-то вдалеке лай собаки смешивался с детскими криками. Приближалось время обеда, и Отверженные стягивались в уличные кафе и бары. Еда Кирилла не интересовала, а алкоголь в барах был слишком дорогим, хотя, по его личным наблюдениям, выпившие Отверженные были крайне разговорчивы – даже с чужаком.

Кирилл выудил из кармана медные монетки, игриво заблестевшие на солнце, и принялся их пересчитывать.

– Эй! – кто-то толкнул его в плечо. – Я заждался тебя!

Монеты рассыпались по ступеням больницы.

– Урвиль, – закатил глаза Кирилл. – Тебе нужно завести себе кого-нибудь.

Урвиль – кучерявый парень, с которым Кирилл за последние дни пропустил не один стакан летнего пива в баре «Небеса», предлагал сходить сегодня вечером на концерт местной музыкальной группы «Прайсы». С одной стороны, хоть кто-то из Отверженных был не прочь провести с ним время не за выяснением того, какого чёрта он забыл в Новерии и как следует с ним поступить, а с другой – повышенное внимание начинало надоедать. Кириллу нужны были знакомства с людьми куда более значительными, чем девочка-подросток и одинокий неудачник.

Кирилл принялся собирать с земли свои единственные деньги.

– В смысле? – не понял Урвиль.

– Девушку. Чтобы по концертам с тобой ходила, да по барам.

– Ты что? Я по делу.

– Сегодня пиво пить не буду, – твёрдо сказал Кирилл.

«По крайней мере с тобой» – мысленно добавил он. Впрочем, совсем не пить было даже лучше. Во Фраге Кирилл пил только лёгкие коктейли и только по весомым поводам. Местное пойло быть столь же отвратительным, сколь крепким, и особенно это чувствовалось по утрам.

– Я тоже. Мне таблетки нужны.

– Какие ещё таблетки?

– Успокоительные.

– А я что, аптека? – пожал плечами Кирилл. – Я хирург, а не терапевт. И то не практикующий. Таблетки в другом месте.

– Ты можешь принести их для меня, – не отступал Урвиль. – Мне нужно совсем немного какого-нибудь морфиля.

Кирилл собрал все монетки, что смог найти, и пересчитал их. Нескольких не хватало. Теперь ему точно было не до выпивки.

– Морфий в качестве успокоительного, ты серьёзно? – Кирилл убрал монеты в карман и повернулся к Урвилю.

– Хоть так.

Урвиль выглядел до того расстроенным, что Кириллу стало его жаль. Кто бы мог подумать, что отбитые Отверженные могут до такой степени раскисать.

– Зачем тебе?

– Моя сестра не в порядке. Мне кажется, она не может себя контролировать.

– И ты решил накормить её морфием? – Кирилл заметил ещё одну монету под ногами Урвиля, и, толкнув приятеля в сторону, подобрал её.

– Она делает странные вещи. Утром ворвалась ко мне в комнату, вся нервная, переворошила мои вещи. Сказала, что искала пистолет Глории. Но у меня никогда не было ни Глории, ни её пистолета. Нам вообще не позволено хранить оружие! А в другой день удивлялась, почему это мы не во Фраге. Говорила, что