Баннерет - Мстислав Константинович Коган

Ну… — я замялся, пытаясь подобрать нужные слова, — Честно сказать, даже не знаю. Взгляд его мне показался странным. Когда я сказал, что надо проверить тех, кто вчера был в дозоре на воротах, в нём промелькнуло что-то нечеловеческое.

— Вот ты и сам ответил на свой вопрос, — пожал плечами Бернард, — Он понял, что сейчас мы раскроем всю его аферу и выдал себя. Ну, а дальше уже нетрудно было догадаться, что именно он в эту ночь стоял на воротах. И именно те, кто был с ним, открыли их бандитам. Точнее, это существо, которое себя за него выдавало.

Тело погрузили на телегу и мы снова тронулись в путь. До лагеря добрались довольно быстро. Люди Бернарда, сопровождавшие нас, тут же отправились к костру, над которым в котле уже аппетитно булькало каша с луком, овощами и салом. Трупы тварей на всякий случай лишний раз проткнули копьями. Для верности. Чтоб уж точно не встали. Телегу с ними отогнали к шатру Вернона. Он там успел оборудовать что-то вроде небольшой аптеки со столом, на котором даже можно было проводить не слишком сложные операции. Оперировать нам было пока-что некого, а вот тела тварей вскрыть было нужно. Чтоб понять, с чем в действительности мы имеем дело, заразно ли оно, и как это проще всего убить. И кроме Вернона справиться с этим было попросту некому.

— Слушай, будь другом, сходи, принеси нам поесть, пока эти троглодиты всё не расхватали, — бросила Айлин, усевшись на скамейку возле входа в мой шатёр.

— А ты, — я скрестил руки и с подозрением уставился на девушку. Ноги у неё не отсохли, так что могла бы сходить и сама. Или поискать кого нибудь другого на роль прислуги, потому как у меня на такую дурь не было ни времени, ни большого желания.

— Мне надо… Ну, ты понимаешь. Надо, — Айлин многозначительно кашлянула, немного помолчала, глядя на меня и ожидая хоть какой-то реакции, и не дождавшись, продолжила, — Слушай, не будь жопой. Я тебя с утра между прочим выручила. Так что ты мне кое-что должен.

Я тяжело вздохнул и покачал головой. Мда уж. Ничего в этом мире не бывает «задаром». Ладно, чёрт с ним. На этот раз схожу. Ноги не отсохнут, а «должок» над душой висеть уже не будет. Да и как знать, может быть в следующий раз, как я просплю завтрак, она снова меня выручит.

Возле костра было столпотворение. Каша как раз подошла, и к котлу выстроилась длинная очередь из солдатни стучавшей мисками и ложками. Я подошёл поближе и встал в конец. Никаких привилегий, как командиру отряда мне в этом плане не полагалось. Да и от титула парни не приходили в немедленный трепет, вынуждающий их коленки подгибаться, а их самих — отступать в сторону, пропуская меня вперёд. Говоря проще — никакого уважения.

Единственным привилегированным человеком, среди присутствовавших, был, как ни странно, Роберт. Он развалился на импровизированной лавке из нескольких ящиков и пары досок, сооруженной напротив котла, и лениво бренчал на лютне, что-то напевая себе под нос. Со стороны могло показаться, что он рискует остаться без ужина или попросту не голоден, но на деле это было далеко не так. Немного погодя к нему подошла одна из маркитанток. Та самая Марта, которая не так давно пыталась затащить меня в койку. Подошла, чуть наклонилась. Так, чтобы Роберт мог оценить все достоинства её немаленького бюста. Протянула ему миску, из которой каша едва ли не вываливалась через край и очаровательно улыбнулась. Бард поблагодарил её, шёпотом отвесил какой-то похабный комплимент, от которого щёки девушки залились румянцем.

Роберт лениво потянулся, сел, и уже собирался было приступить к еде, как вдруг его взгляд нашёл в конце очереди меня. Бард хитро улыбнулся и подмигнул, как бы говоря: не тот ты выбор по жизни сделал, дружок, ох не тот. В ответ я лишь покачал головой, про себя подумав: «выперндрёжник».

Вообще парень одним своим существованием подтверждал все самые распространённые стереотипы о бардах. Огромное эго, умение охмурить, а после — и затащить в койку любую даму, а так же совершенно неуёмное шило в заднице, нередко доводили его до беды. Впрочем, они же помогали ему добывать довольно ценную информацию. Как любил говорить сам Роберт, никто не будет с тобой более откровенным, чем женщина, которую ты только что хорошенько отодрал. Впрочем, когда было нужно, он разительным образом менялся, из весёлого балагура превращаясь в серьёзного… нет, не вояку. Воевать он не умел, и учиться не собирался. В серьёзного мужика, который готов был браться за самую грязную работу, чтобы помочь отряду.

Когда очередь наконец добралась до меня, черпак уже скрёб по дну котла. Марта, управлявшаяся с ним, и начала строить глазки и мне, но я вновь лишь отрицательно покачал головой. Похоже урок она усвоила не до конца. Впрочем, сейчас она почти сразу поняла, что ей ничего не светит. Состроила кислую мину, плеснула в миски кашу, быстро сунула их мне вместе с большой краюхой хлеба и тут же подсела к барду, обвив руками его шею. Одна из завязок её платья при этом «совершенно случайно» распустилось, обнажив неприлично глубокое декольте. Роберт снова мне подмигнул, отложил миску в сторону, поцеловал маркитантку в щёку, и начал напевать напевать какую-то исключительно похабную песенку из своего богатого репертуара. Солдаты поддерживали его нестройным хором.

Персты твои прикрыли грудь,Не дав соски мне лобызнуть…

Я развернулся и потопал обратно к шатру. День выдался слишком долгим. Ноги гудели. Рана под повязкой снова начала чесаться. Хотелось лишь двух вещей. Жрать и спать. Тем более, что на сон оставалось часа четыре, не больше. Ночную диверсию пока что никто не отменял.

Айлин по-прежнему сидела на лавочке, откинувшись спиной на грубую ткань шатра и закрыв глаза. Прямо перед ней расположилась небольшая бадейка с горячей, парящей на холодном вечернем воздухе, водой, в которую девушка опустила ноги, предварительно закатав штаны по колено. Сапоги сиротливо лежали рядом.

— Ага… Так вот, что ты имела ввиду, когда говорила «мне надо», — хмыкнул я, всё ещё раздумывая, стоит ли ей отдавать её миску.

— Да. Надо. У меня ноги гудят, — пожаловалась девушка, — Мы сегодня за весь день присели разве что у Пешика, да и то ненадолго

— Если забыть про то, что наш день начался сильно после полудня, — проворчал я, всё-таки отдавая ей миску.