Первенцы - Дарья Чернышова

не поднимая глаз, а другой, его сосед, указал Гашеку на освободившееся место. Соловей вернулся с двумя кружками, которые резковато, с брызгами, поставил на стол, и гетман едва заметным жестом отослал его прочь.

– Если не возражаешь, сразу к делу, – начал Бруно, и Гоздава с готовностью кивнул. – Сколько у тебя людей?

Гетман ответил незамедлительно:

– Десять хоругвей, почти все полные… Ну, значит, под сотню. Есть несколько новобранцев, но они толковые. Ты ж знаешь, я абы кого не беру.

– Хорошо. Как скоро можете выдвигаться?

– Да хоть завтра. Правда, здесь сейчас не все. Тут неподалеку господская разборка, в нее затесались мои ребята.

Бруно крепче сжал ручку пивной кружки.

– Много?

– Мне заплатили только за братьев Чубов и их хоругви. Стало быть, около тридцати.

– Много, – с тенью досады отметил главарь. – Мы их подождем.

Гашек воспользовался слегка затянувшимся молчанием и уточнил:

– А в чем причина… господской разборки?

Только теперь гетман посмотрел прямо на него – и оценил, кажется, невысоко. Нахмурился.

– Это кто? Я его не помню.

– У меня тоже бывают новобранцы, – ответил главарь, и взгляд его блеснул искрами. – Это Гашек, – представил он и подчеркнул: – из Кирты.

– Ого, – протянул наемник, и Гашек почти ощутил, как необъяснимо поднялся в его глазах. – Ну, будем знакомы. А господа-то того, бабу не поделили. Вроде как один у другого ее уволок перед самой свадьбой и…

– Предлагаю вернуться к нашему разговору, – осторожно перебил Бруно. – Что со снаряжением и лошадьми?

– А у тебя серебро или золото? – усмехнулся гетман, мгновенно позабыв и о Гашеке, и об истории с господами.

Главарь сунул руку за пазуху.

– Камни, – сказал он и выложил на стол яркий неограненный сапфир. – Есть даже рубины с крысиную голову, как ты любишь.

Гоздава вскинул брови и присвистнул.

– Ты что, замок хочешь брать?

– Не замок. Город.

– Какой?

– Столицу.

Кто-то из присутствующих вымученно закашлялся.

– С сотней человек под такие стены? – Гетман покачал головой, пряча камень во внутренний карман. – Раньше шутки у тебя были посмешнее.

– Стены нам не помеха. Мы войдем в город перед самыми выборами, сопровождая достойнейшего из кандидатов.

– Кого же это?

– Скорее всего, Отто Тильбе.

Наемник почесал лоб указательным пальцем.

– Это который женился на дочке Крушителя Черепов? Слыхал, слыхал. А почему он?

– Звучит красиво, – с улыбкой ответил Бруно, – «владыка Тильбе».

– Я понял, – сказал гетман, оскалившись. – Ну, хорошо. Кстати, недавно…

Неожиданно в зал мрачной тучей залетел нечесаный амбал, и Гоздава с гордостью представил гостям Кулхавого, одного из своих хорунжих. Тот бодро кивнул, узнав Бруно, коротко поприветствовал ханзу и махнул рукой, идите, мол, за мной.

В узкой кишке коридора им встретилась женщина с плачущим младенцем у отвисшей груди и маленькая девочка, которая несла полное ведро воды едва ли не тяжелее нее самой. Гашек повернулся боком, чтобы не задеть их, но, как оказалось, излишне – они привыкли к этому месту и знали, как разминуться со встречными, не замедляя шага. На пятки тут же наступил кто-то из людей гетмана, и Гашек, не успев обернуться девочке вслед, поспешил догнать впереди идущих.

Их привели в комнату поменьше прежней, где два других наемника стерегли связанного пленника. Его подбородок пересекал глубокий старый шрам, все остальные раны казались пугающе свежими. Хорунжий, прицокнув языком, указал на пленника.

– Видишь, какие у нас тут дела. Все никак не хочет со мной разговаривать. Так что ты как раз вовремя, – обратился Кулхавый к главарю. – С тобой же был этот, как его, Хорек?

– Сам ты хорек, – раздалось позади. – Я Куница.

– Куница, – громко повторил хорунжий, с трудом удержавшись от грубости. – Покажи-ка нам свое мастерство.

Жонглер посмотрел на главаря, тот кивком выразил согласие. У Гашека противно заскребло под ребром.

Куница в одно движение снял кожаную куртку и бросил на скамейку, высоко закатал рукава рубахи. Подошел вплотную к мужчине со шрамом, присел на корточки и пристально вгляделся в измазанное кровью лицо.

– Я тут вспомнил, – стукнув себя по ноге, сказал один из наемников, – у меня ж инструменты есть. Принести?

Куница, не отводя глаз, протянул руку к столу, на котором лежал пустой деревянный поднос. С чувством произнес:

– Настоящему артисту к песне лютня не нужна.

Тонкая доска разломилась пополам об колено. Отбросив одну из частей в сторону, Куница осторожно вытащил из другой длинную щепку. Хорунжий кивнул на пленника, обматывая тканью разбитый кулак.

– Спроси его, куда он дел мою заначку.

Человек со шрамом рванулся и зарычал, когда двое навалились с обеих сторон ему на плечи. Куница обошел его со спины и зачем-то плюнул на щепку.

Ремесло он знал хорошо.

Очень скоро к горлу Гашека подступила горечь. Он не решился уйти, но старательно избегал смотреть на вопящего от боли пленника. Сделаться бы сейчас глухим, как Сташ. Хоть ненадолго.

Человек со шрамом сдался, когда в ход пошел жгут вокруг головы – следы этой пытки Гашек видел на лице Марко Ройды. Хорунжий послал подчиненного за своим добром, а пленника ожидали угли из жаровни – отпускать его никто не собирался.

– Он тоже из ваших? – осторожно спросил Гашек одного из наемников.

Тот помотал головой.

– Не, я его не знаю. А даже если из наших, у Кулхавого тырить – себе дороже.

Гашек решил, что теперь не стыдно будет уйти, но вдруг заметил, как странно, дергано и резко Куница разматывает жгут – а потом хорунжий злобно выкрикнул:

– Ну что ж ты! Только наделали углей!

Кулхавый оттянул голову пленника за волосы и с досадой разжал кулак: человек оказался мертв. Куница молча оттирал кровь с рук. Худенькая девушка, не обращая внимания на труп, вбежала в комнату с крынкой воды и плеснула юноше на ладони. Гашек отвернулся.

Ночью ему снился Марко Ройда.

Гашек поднялся за полдень и набросился на еду, потом нашел недурную брагу, долго шатался по лестницам вверх и вниз. Второй этаж этого «приюта» оказался утыкан отдельными спальнями; первый, как червивое яблоко, изрыт коридорами и пространствами залов. Сиротки муравьями сновали туда-сюда, вечно что-то несли, почти всегда молчали. Гашек побывал, наверное, в каждой незапертой комнате, не понимая, чего, собственно, ищет. Утомившись, он плюхнулся на скамейку в одном из больших помещений, оторвал взгляд от синих занавесок и обнаружил, что напротив сидит Куница.

– Сдается мне, ты чуток перебрал, – усмехнулся жонглер и сам сделал глоток браги.

– Отстань, – попросил Гашек и вытер лоб рукавом.

Куница пожал плечами.

– Как знаешь. Пойло и правда ничего.

«Я пил и получше, – хотел сказать Гашек, – только не помню где».

– Слушай, – решил поинтересоваться он, – а ты как сюда попал?