Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

сила была, а в голове свежесть. На всех витязей хватило, да еще и на богатырей с князьями. Когда отвар Альхону наливал, то свою придумку богатырю поведал.

— Я-то могу, — сказал Родиполк, — мертвым прикинуться, умею я дышать редко, да чтобы сердца того не слышно было.

Альхон Градемирович слушал да усы поглаживал, а после сказал:

— Добро, твою придумку богатырям да князьям поведаю. Все вместе решим.

Альхон, допив, пошел к богатырям да все сказывать стал. Когда Лис пересказал, то позвали к себе на совет Родиполка, чтобы тот в мелочах да тонкостях рассказал.

А Родиполк вот что придумал. Басурмане-то эти в шлемах да кольчугах своих одетые, а вот шея да лоб открыты. Самых метких витязей с луками да стрелами положить на пригорке надобно, чтобы те в басурман стреляли да сразу насмерть убивали. А после — других и последующих. Бой надобно сделать, когда Родиполк выйдет из Хловова шатра. Сам Родиполк сейчас пойдет, к лошади-то себя привяжет да мертвым прикинется. А лошадь-то к шатру направлять будет. Басурмане лошадей любят, убивать не станут. А Родиполк в шатер зайдет да самого Хлову порешит. Воины без него, словно малые дети будут, не поймут, что им делать. А тогда уж и бой быстрый начинать надо с победою.

Князьям да богатырям придумка Родиполка по нраву была. Князья вызвали витязей с самым вострым взглядом, да и сам Вольха Вениславович рядом с витязями стал. Родиполк их уже не видел, как посерело, так поехал он на лошади к шатру Хловиному. Басурмане то лошадь крепкую увидели, да Родиполка с лошади сбросили возле самого шатра Хловова да так и оставили. А Родиполку того и надобно. Улучив миг, заполз в шатер, где был главный басурманин. Богатырь к нему сзади подобрался да ножичек маленький в горло вонзил. Хлова зашипел да засипел, а после наземь свалился. Богатырь Родиполк хотел было выйти, но увидел мальца — сына Хловова. Тот на него с ненавистью смотрел, глазами узкими черными, а в дрожащих руках меч держал. Богатырь, видя в нем грядущую угрозу воинственную, хотел убить его, уже и нож занес над его шеей, но сделать того не смог. Видел в нем Родиполк силу могучую да злость лютую, но все одно не смог того убить, ведь малец еще. Связал он его, рот тряпкою закрыл да оставил в шатре отца. Под покровом ночи Родиполк вышел из шатра, лег наземь да стал выжидать, когда главный князь протрубит в рог да возвестит о начале боя. Ждать было недолго. Протяжный вой рога громоподобно прогремел на всю округу. Басурмане, сытые да неповоротливые, забегали да к бою скорому готовиться стали. В суете они и не увидели, как младой богатырь, оседлав лошадь, полетел к русичам. А как долетел он до пригорка, так витязи стрелять в басурман стали стрелами тонкими да острыми. Когда басурмане поняли, что Хлова тот мертв, охватило их смятение. Половина из них отступать стала, половина — убегать, а многие на верную смерть шли навстречу богатырям да витязям. Русичи половину басурман положили, а половину искалечили. Шатер с мертвым телом басурманина подожгли. Мальца там не нашли, видно, спасли его сродники али верные сподручники Хловы. Родиполк, прознав о том, омрачился да признался Доброжиту:

— В шатре басурманина Хловы малец был, годков опяти, сын его. Не смог я ему голову снести, рука дрогнула. Беда от него будет, нападение.

Доброжит же Светославович, радуясь победе над басурманами, бодро сказал Родиполку:

— Ну, то воевать будем, да и его одолеем.

«Не победим да не одолеем, силен будет», — подумал Родиполк, но того говорить уже не стал.

Победу праздновали, как и обещано было, отри дня. Писари ходили да расспрашивали про победу над басурманином да как град Раздол к свуянычам да русичам вернулся. Но все то они по-своему излагали, украшая все словами гордыми. Богатырей отрех описывали, словно сродников. А мертвых богатырей вспоминать не хотели, утаили все. И про рану богатыря Могуты писать не стали, да что князья с витязями в бой не пошли. А про Родиполка и вовсе забыли. Но и сам Родиполк того не хотел, не надобно силушкою своею выхваляться, а то Порун отвернется от всего рода богатырского. Расписали писари все, да так слаженно у них вышло, что князья так все и оставили, мол, для молодцев младых наученье.

За столом Родиполк сидел рядом с Силуаном, богатырем главным.

— Бояну-то пленницу басурмане убили, погибла она, — печально сказал тот.

Родиполк смолчал, но Силуан понял тоску его.

— Дралась она с огнем ненавистным, словно их всех своим духом ненавидела да презрела.

«То не их она ненавидела, а меня, — подумал Родиполк, но Силуану то ничего не сказал. — Завидела она меня, да тот дух ее и ненавистью взялся».

— Разве мы-то, когда деремся, ненавидим-то их? — спросил Силуан. — Нет, — сам он ответил, — нет у нас ненависти той, за землю сражаемся, за свою, за родную. А она-то, Бояна та, с ненавистью да злобою. То и сгубило ее.

— Да, то и сгубило ее, — повторил эхом Родиполк следом за Силуаном.

— Брат-то ее, как увидал то, что она мертвая, словно полоумный стал, то на того басурманина накинулся, но другого то не увидел, а тот его и рассек. Отсекли ему сторону, но тот жив был еще. Я то все увидел, — с болью говорил Силуан, — да окончил дело того басурманина. Проткнул Лучезара того мечом своим насквозь.

Родиполк горько на того взглянул, Силуан вытирал слезы крепкою сильною рукою. Но укору Силуану не было, а только одна боль.

— Родились-то вместе, вместе-то и сгинули. Уйду я, — дрожащим голосом продолжил Силуан. — Пойду с Афросьюшкою жить ладно, земельку-матушку пахать буду, пшеница вырастет. А там, ежели сладится, то дитятко будет. А коль нет, то будет мне дочкою названою Зорьница.

Родиполк взглянул на Силуана с вопросом, главный богатырь то понял.

— Зорьница та — младая жонка Лучезара, сынок у них есть Строг. По прибытии рубаху ей отнесу кроваву.

Но Родиполк не хотел о том думать, о горьких слезах Зорьницы, о боли ее да горести. Прервал он Силуана:

— Будут у тебя детки, Силуан, поживешь еще ладно, — утешал Родиполк старого богатыря.

— За тепло твое, поклон, — и хотел было встать, чтобы поклониться Родиполку, но тот его остановил:

— Не надобно того, не надобно.

Невесела та победа была для Родиполка. Смута его охватила, печаль.

— Краса-то она была, Бояна-то, — пытливо смотря на Родиполка, говорил Силуан, словно знал, что Родиполк той люб был.

— Краса, — повторил Родиполк, вспоминая сильное да