Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

Зигмула кивнул головой богатырю, чтобы тот продолжал.

— Княже Гнесь Крутович супостатом стал, — и Доброжит глянул на Родиполка. Младой богатырь посмотрел тому в глаза, словно напомнить хотел про договор их. Доброжит сразу того понял да продолжил мягче:

— Отказ дал нам тот Гнесь. Подмогу не окажет. Труслив оказался.

На миг рука Зигмулы со сладостями застыла в воздухе, после, чуть помедлив, с тем же наслаждением положил белу сладость в рот.

— Знать, сами победим того басурманина, — тихо да спокойно ответил Зигмула, словно та новость его и не тронула.

— Слово тебе, великий богатырь Доброжит, что поведаешь нам? — обратился к богатырю главный князь.

Доброжит уж думал о том ранее да совет держал с младым богатырем Родиполком. Заверил младой богатырь Доброжита в победе над темным басурманином Хловою да войском его.

Сильный Доброжит поднялся да обратился к князю, сжимая крепкий большой кулак:

— Победу одержим над Хловою, слаб он, тот басурманин, слаб. Духом слаб, — повторяя слова Родиполка, говорил с напором богатырь. — Дух-то наш, русичей, никто победить не сможет. Али грозен супротивник наш? Но того мы не пужаемся, соберем войско сильное, да и пойдем на того Хлову.

Глаза Доброжита горели решимостью, словно не только за народ свой идти собирается заступничество делать, но род свой сберечь хочет. Открылось в том богатыре новое, то почуял и княже. Но не понял того до конца, а духом почуял ту решимость славную главного богатыря. И всех охватила та решимость да твердость, что были у самого Доброжита, даже сам Зигмула глазами блестел — ярко, огненно.

— Соберем войско, — сильно сказал главный богатырь, — с нами-то многие пойдут. И княже Вольха Вениславович, и Борислав Саввич. А у них-то молодцы сильны да славны. Да что там молодцы, девки в бой идут да всех мужиков раскидывают.

Улыбнулись на то Зигмула Ясноглядович, да и Родиполк, вспомнив смелую воительницу Бояну.

— Ладно говор ведешь, сильно. Тому так и быть. По неделе соберем всех князей да главных богатырей. Совет будем держать. То все и решим.

Зигмула, заметив, что Доброжит еще сказать хочет, кивнул ему головой, положив в свой сухой рот новую маленькую сладость. Глаза его старческие довольно заблестели. Родиполку от того неприязно стало, словно увидал он в них пустоту, а живы они становились, только как ту сладость старик ел.

Сильный богатырь обратился к главному князю Зигмуле:

— Долго служу я тебе, великий княже, правдою, честию, позволь же и мне родом своим обзавестись.

Зигмула на того удивленно посмотрел, но интереса особо не показал.

— Любу нашел себе? То приведь да покажи мне, князю главному.

— Не любу, — ответил Доброжит, и взгляд его еще более нежен стал. — Мальчонку-найденыша привез из Гнездича Своялда.

Глаза Зигмулы Ясноглядовича загорелись, он слегка привстал.

— Мальчонку?

— Мальчонку, — кивнул светлый богатырь.

— От кого ж мальчонка? — заинтересовался бездетный княже, блестя глазами. Как и было договорено с Родиполком, Доброжит ответил:

— Прислужница-старушка схоронила дочь свою, да и отдала мне мальчонку.

Взгляд Зигмулы потух. Более это его не интересовало. Он сухо ответил:

— Оставляй себе, коли так.

Главный богатырь взглянул довольно на Родиполка, оба поклонились да вышли.

Великие сборы князей проходили у Хорта, в той же светлице. Словно и не вставал главный княже с мехов тех, да и не выходил из своей инородной светлицы. Но теперь он был другой, во всем богатырском да совсем живой. Глаза его блестели молодостью, лицо ожило. «Вот чем жив княже, войною да боем», — подумал Родиполк, глядя на почти молодого, свежего Зигмулу. На месте сладостей, посередке, лежала толста свернута бумага. «Договор», — догадался Родиполк. Коль подпишут ту бумагу князья, то уж взад не повернут, не отступятся. Князья ведь хитры, слово свое поменять могут. О том главный княже знает. А потому подписать велит. Хитер да умен тот Зигмула, хоть и без духу, думал Родиполк, стоя у открытых дверей рядом с Доброжитом.

Он, осматривая всех князей, подмечал их думы: согласие али отказ давать будут. Но более всего он глядел на главных богатырей, радуясь им, даже тем, кого не знал. «Каковы они? Что же в них было, окромя силы могучей? Сила духа? Али еще чего? Что ранее он, Родиполк, и не приметил, по сильному взгляду да гордо вскинутой голове?» — думал богатырь. Опервыми, как и завсегда, входили князья. Даже ежели богатыри были впереди, то у дверей они останавливались, пропуская вперед знать.

Раньше всех приехал Борислав Саввич. Он был сух, сгорблен. Хоть и был он одет как богатырь, в кольчугу, но духом был не силен. Это приметил Родиполк по его слабому, младенческому, обиженному взгляду. Смерть его сыновей, хоть и не сразу, но сделала из него сухого старика, с тихим, ребяческим взглядом. И даже приезд его старших сыновей не добавил его взгляду радости и блеску. Борислав, ожидавший увидеть других, разочарованно взглянув, отвернул седую, с тусклыми волосами, голову. «Младшие любы были, а старшие более для гордости», — подметил младой богатырь. Сыновья же на батюшку обиду не держали, жалели. Они поправили висевшие на поясе мечи и сели возле него на меха. За ними вошли сильные, гордые, с воинственным взглядом богатыри Могута и красавец Будимир, сверкая новою богатырскою одеждою. Медленно, но твердо ступая, прошел княже Стольнограда Ярий мудрый, поклонившись Зигмуле, сел рядом с богатырями. Его главный, без кольчуги, в широкой рубахе, богатырь, мельтешил за ним. Суетливо оглядываясь вокруг, он, завидев Родиполка, просветлел, хитро улыбнувшись глазами да сощурившись. Младому богатырю показалось, что при виде него у Силуана навернулись слезы на глаза, и он, устыдившись, быстро смахнул их рукавом. Но Родиполк все приметил, тепло ему стало от того, любо.

Сильно и гордо ступая крепкими ногами, прошел княже Вольха мимо младого богатыря, как и завсегда, просто одетый. Хоть и добавила печаль ему седины в густых темных волосах, но взгляд был прям, суров, силен. Вместе с ним вошел гордо, поправляя усы, богатырь Альхон Градемирович. Поспел и его отец, кривой Градемир, неприметно став за спиной Зигмулы. Заместо князя Баграта пришел младой прислужник. С поклоном вручил багратовские письмена.

В инородной светлице стоял гул. Князья меж собою говор вели, овогда с улыбкой, а овогда во взглядах пробегала хитрость, на губах злобна усмешка. О чем? Того не понять. Но говор был сильный, мужицкий. «Вот тот мир княжеский, настоящий. С хитростью, злобою, силою», — усмехнувшись, подумал младой богатырь, глядя на князей. Наконец главный княже Зигмула встал, говор стих, все глянули в его сторону.

«Князья-то все с гонором», — думал Родиполк, оглядывая сидящих. Один перед другим себя ставят