Фантастика 2025-129 - Денис Старый

мне испортить настроение. Я сделал большой шаг. Пусть всего лишь отсрочил выплаты по своим долгам, даже части долгов, но мне есть куда возвращаться, есть и понимание, что делать и как.

Это было то же ощущение, с которым я, преисполненный желанием творить всё лучшее против всего плохого, ехал в регион, от которого должен был баллотироваться в органы республиканского самоуправления. Точно я не знал, скорее, верил в то, что всё удастся, всё получится.

Неплохое это дело — почтовая станция. Как бы без них смогла существовать Россия, ума не приложу. Поездка в поместье из Екатеринослава в такую погоду была бы лотереей, где больше шансов умереть, чем доехать. А станции спасают.

Почтовая станция в Белоречке была достаточно большой относительно других, которые я уже успел увидеть. Тут даже был небольшой трактир с комнатами для проживания. Денег на кармане, если бы только не довлели долговые обязательства, было более чем достаточно, даже для того, чтобы закутить на пару неделек, а на такой станции — так и уйти в длительный запой.

Конечно, я не собирался этого делать, но от сытного ужина точно не отказался бы. Мы уже останавливались два часа назад, в десяти верстах от Екатеринослава, в живописнейшем месте на берегу Днепра. Тут, по-селянски, употребили добрый шмоток сала с краюхой хлеба, прикусывая всё это дело луком.

Зря, конечно. Стоял после перекуса такой штын в карете, что мне пришлось сесть рядом с Петро и наблюдать за движением хвостов тех самых «двух лошадиных сил».

Так что первым делом — в трактир, поесть чего. Тут-то уже ждала меня Марта.

— Я рад, Марта, что тебе удалось вырваться из города. Познакомь меня с этим хмурым молодым человеком, — сказал я.

После подошел к столику у входа в трактир, где и сидела Марта с до предела серьёзным, на грани комичного, мальчиком лет пяти-шести.

— Твое решение, Марта, я так понимаю, что окончательное? Рядом со мной возврата к прежнему у тебя не будет. Хочешь? Прямо сейчас уходи, — жестко сказал я, расставляя все по полочкам без политесов.

— Не будет возврата. Я понимаю, что не вправе просить вас о том, чтобы вы не напоминали мне о моём прошлом. Я хотела бы всё забыть как страшный сон. Могу ли я на это рассчитывать, на ваше молчание? — понурив голову, сказала Марта.

Я посмотрел на девушку, стараясь, чтобы мой взгляд не показался сальным, похотливым. Хороша всё-таки блондиночка. Вот познакомился бы с ней при иных обстоятельствах, не зная, чем барышня промышляла… Впрочем, как ни крути, я всё это знаю и вычеркнуть из памяти не смогу.

Нет, я не считал себя снобом, да и не был им. Я даже не особо предосудительно отношусь… относился… к женским вольностям, что позволяла мораль двадцать первого века. Ну вот никуда не деться, но осуждаю проституцию, и всё тут! Не могу понять, как вообще можно до этого додуматься — торговать своим телом. Я уверен, что не только тело продаётся, но, когда совершается подобная сделка, товаром выступает и душа.

— Не могу обещать, Мария, но постараюсь, — уклончиво сказал я. — Так как всё-таки зовут этого серьезного молодого человека?

— Позвольте представиться, Арсений Александрович Садовой. Имею честь быть братом Марии Александровны Садовой, — представился мальчуган, вызывая у меня приступ смеха.

— Серьёзный какой! Защитник сестры! — сквозь смех сказал я, но быстро посерьезнел, понимая, что предстоит серьезный разговор с Машей. — Не будете ли вы возражать, сударь, если я переговорю с вашей сестрой с глазу на глаз?

— Если только Мария Александровна не будет против, — нашёлся мальчуган.

Я кивнул парнишке и за локоть отвел Марту в сторонку, к угловому столику.

— Мария Александровна, если вы не хотите оставаться Мартой, то я жду от вас откровения, чего мне следует ожидать и к чему готовиться, — с металлом голосе спрашивал я.

Я внимательно выслушал историю Маши. Да, называть её Мартой у меня пропало всякое желание. А вот с желанием быть наедине с Машей я боролся всё сильнее. Только окончательно и бесповоротно любящий мужчина или же больной, мог испытывать иное отношение к этой девушке, чем желать ее. Однако, избавившись от одного гарема из малолеток, я не собираюсь выстраивать новый гарем, пусть он будет даже из совершеннолетних.

История Марии меня не то чтобы поразила, и в прошлой жизни знавал я разные сюжеты нелёгких судеб. Вон, взять даже бабулю, дом которой сгорел вместе со мной. Всю семью потеряла. Но… Всеволодовна не стала бы торговать телом. Она скорее бы пристрелила Кулагина и пошла бы по этапу вслед за отцом. Брат? Да, проблема, но также решаемая.

Однако насторожиться история эта заставила. Не знаю, позволил ли бы я Маше уехать ко мне в поместье, если бы был более информирован заранее.

Не покидало предчувствие, замешанное на логике и знании характеров людей, что вице-губернатор Кулагин захочет вернуть свою игрушку. Если подходить к делу цинично и предельно рационально, то я должен был оставить Машу здесь, в Белоречке, и отправиться в поместье со свободными руками, уже точно без неё. Но мой взгляд то и дело устремлялся в сторону серьёзного, воспитанного и не по возрасту самостоятельного мальчугана, который точно ни в чём не виноват. Виновата ли Мария? Разум мне подсказывал, что нет. Разве что она могла бы отказаться, не пойти на поводу Кулагина, Найти возможность и способ сбежать намного раньше.

— Господин Шабарин, я не сочту вас человеком без чести, напротив с пониманием отнесусь к тому, что откажете в покровительстве. И была бы я одна, уже давно сбежала бы либо наложила на себя руки. Но я несу ответственность за своего брата. А ещё до недавнего времени я искренне надеялась, что и мой отец жив, что я смогу его вызволить с каторги. Так что… можете оставить меня, я прокажённая, за мною ходят несчастья, — сказала Мария и заплакала.

— Прекращайте немедленно лить слёзы. Мало того, что меня сейчас ваш брат вызовет на дуэль, вон он как на нас смотрит — так и я не люблю женских слёз. Я никаких слёз не люблю. Они никогда не помогают делу, — сказал я.

— Не буду. Простите меня за слабость, — будто бы обижено сказала Маша.

Я не стал реагировать на эти женские уловки или обвинять Марию в манипуляции. Наверняка подобное в исполнении Марии происходило интуитивно. Но я — не