Повесть о храбром зайце - Акс Цевль

а заяц отвечает ему на ломаной комбинации горского с островитянским, разбавляя вдобавок имперско-приморским жаргоном и грязным уличным матом (понятным во всём мире). Надо сказать, и ибекс старается не отставать – матерится как портовая островитянская якудза. Записывать такие диалоги «в чистом их виде» я не могу, поэтому от сих и до конца записываться они будут в уже переведённом виде.

Ибекс: Тебе повезло, красный. Раньше заключённый себе яму сам копал. А теперь, как видишь, все удобства, бээээ! Полезай!

Заяц: А «наручники»?

Ибекс: «Наручники?!» А! Ты садись – я сниму.

Решётка зиндана открывалась наверх, с неё свисали верёвки с узелками. Заяц сел перед ямой – так, как было указано. Ибекс распутал «наручники» с иголками и пнул зайца копытом в спину. Заяц успел ухватиться за решётку, но получил ещё один удар по шее, ещё один по голове (от этого последнего удара чуть не слетела шапочка с рогами, пошла кровь). После ибекс буквально запихал зайца в яму, накрыл решёткой, закрыл штырём.

Ибекс: Ну, красный? Как номер?! Нравится, бээээ?!

Заяц пролетел метра 3-4 (может и больше), упал в грязную лужу. Видимость минимальная, «но всё же лучше, чем в чёрной камере с дикобразом». «Наверно 5 на 5… на 5. Эти рогатые любят свою точность. Дотошные.».

Ибекс: Ты, красный, отсюда не выйдешь – даже не думай! Не мечтай, бэ! Сам виноват. Ненужно было про пограничников говорить. Молись Богам Горным, чтобы он забыл про это!

Заяц: Это ты молись! Наркоман!

Ибекс: Я не наркоман бэ! Мой брат, этот ербайву – наркоман. Я только так… работаю.

Заяц: Знаю я как вы работаете! Знаю как вы малолеток калечите! Всю жизнь вас таких давил и давить буду! Так, что это ты – молись своим Богам! Ты молись, пока не поздно! Я ж отсюда выйду! Я обязательно отсюда выйду!

Ибекс: Нет. Не выйдешь. Завтра что-нибудь случится. Что-нибудь… непредсказуемое. И ты умрёшь. Это знаешь тут… часто бывает. Проклятое место. Проклятое, бээээ-хэ-хэ!

«Вон оно как! Что-нибудь непредсказуемое! Завтра!»

Ибекс плюнул в яму, побил копытом об решётку, ушёл. Заяц снял шапочку с рогами, вытер кровь – она стекала в глаз и ниже по щеке. Огляделся. «Стены вроде как из камня – какие-то очень уж гладкие. А пола нет совсем. Лапы тонут в земле под лужей. И откуда она взялась? Сколько дождя сюда может накапать?!» Заяц посмотрел вверх – почти ничего не увидел через решётку, такой мелкой она была. Только маленькие «дырочки неба». Голубое небо, серое небо, «скоро ночь». «И опять погружение в чернь…»

Заяц крикнул, и странным образом крик его рассеялся как туман. Крикнул ещё раз – «тоже самое». Как буд-то что-то прижимало крик его к земле. Подобный эффект заяц наблюдал в одной пещере в приморье – «давно это было… в детстве наверно». «Да, то время было моим детством. …»

«Проклятое место. «Проклятое место», он сказал. Проклятое место… Понятно. Будет имитировать несчастный случай по каким-нибудь естественным причинам. Что же он выдумает? Отравит? Да нет! Кормить меня здесь уже не будут. А жаль. Я б поел. Э-эх! Ещё час-другой, я и жуков жрать буду с аппетитом. На рынках они это дело любят. Туристы аж деньги дают за гадость эту. Чуть-чуть я до рынка не добрался, а так хотелось! Уже предвкушал как торговаться буду! Наконец продал бы этот чёртов женьшень! Были бы деньги, хороший номер, ужин, может быть даже «продажная любовь» (а почему нет?) – всё бы позволил себе! Буд-то из ада вышел, и на всё один день имею! А тут… из одного котла в другой. Там посидел, тут посиди! Сколько так ещё я вынесу?! Мне не нравится, когда меня дерьмом запихивают в яму. Я этого не заслужил! Это я себя пылью могу назвать – я могу, а ты – наркоманский вытрах – ты перед этой пылью будешь кланяться. Вопрос только в том – как? Как я это сделаю?»

IV

Заяц удивлялся тому, что почти ничему не удивляется. Заяц боялся того, что почти ничего уже не боится. Заяц злился, потому, что не злился, а очень сейчас хотелось злиться, хотелось рвать и метать. «Было бы что…»

«Какой-то странный покой». Какой-то странный покой удивлял зайца. «Это покой просветления? Это покой безумца?! Может ли безумец стать «просветлённым»?

Странные мысли и ещё более странные воспоминания. Неуместные, никчемные. «Ведь странно же в одной тюрьме вспоминать другую? Да и что там вспоминать? Не просветления я там добился. Я там сошёл с ума! Я спятил! «Слетел с катушек».

Тогда… дикобраз убивает себя – как-то необыкновенно быстро – мгновенно, молниеносно – я ничего не успел ему сказать! А хотел ли? Наверно. Он же про мечты меня спрашивал. Про счастье, дикобраз, да? Про счастье ты хотел узнать? Так я и сейчас тебе про него ничего не скажу! Но… но вот тогда!

Тогда!

Тогда я «тронулся умом»! Тогда «слетел с катушек». Сошёл с ума! Сошёл с ума! Сошёл с ума, потому, что иногда ведь совершенно необходимо с ума сходить! Какие-то чувства должны обостриться, какие-то другие должны исчезнуть насовсем. Это не развитие бойцовских качеств, нет! Это деградация души. Сознательный и резкий поворот, шаг в сторону и шаг назад. Тогда кровь бурлить начинает, а голова гореть! Мышцы напрягаются, сокращаясь до своих пределов, кости гнутся как прутья! Видишь через стены, через время видишь, слышишь шорох в карманах и мысли в голове! Вот так! Вот так ты сходишь с ума, чтобы выжить! Один-два раза в жизни. Наверное за каждый раз потом ты платишь цену – ту цену, что при этой жизни и назвать-то нельзя! Оно и… оно и понятно. Я ведь никогда не хотел убивать! Что б я там не говорил, как бы я не угрожал кому-то! Я боюсь убивать! В момент убийства есть это страшное ощущение образовавшейся в природе пустоты. Ничтожащее нечто из глубин, бессознательное, механическое, насекомоподобное. На месте бывшей жизни сию минуту образуется зияющая пустота, и точно такая же, и точно такого размера, внутри тебя – отскакивает рикошетом, отбивая осколки. И чем легче ты это сделаешь, тем меньше тебя останется. Всё! Секунду назад была у нас тобой борьба! С ним! Вот с этим! У меня! У меня был враг, и во вражде с ним была у нас на пару бесконечность смыслов! А теперь всё! В момент не стало. И нет победы, и нет поражения! Ничего нет! Есть только это ощущение пустоты, убившее всю нашу бесконечность смыслов. Это ничтожащее нечто. Это насекомое, съедающее жизнь. Эта… смерть из старых басен. Нельзя ужиться с ней, немного не