Михаил Ахманов - Солдат удачи

Нерис раздраженно пробормотала:

– Парламентеры? Белый флаг? Не понимаю твоих слов! Не понимаю, о чем ты толкуешь! Я знаю одно: они – убийцы! Та старая жаба в ремнях и раковинах велела зарезать Сайана!

– Сожалею о его участи, сударыня… Однако позволь заметить: они – не убийцы. То есть, конечно, убийцы, но в той же степени, как мы. Ты, я и наши люди, данниты и все остальные. Все мы – жертвы печальных обстоятельств… Так стоит ли их усугублять?

– Стоит! – решительно заявила Нерис. – Я не забуду того, что они сделали!

Дарт вздохнул.

– Я не призываю тебя забыть и простить, я только хочу, чтоб ты проявила терпение и выдержку. И каплю сострадания… не к ним, ко мне… Вспомни о своих вещих снах, ма белле донна! Вспомни, что через миг я полезу в дыру и мы, быть может, не свидимся вновь! Так стоит ли нам говорить о тьяни? И стоит ли ссориться? Подумай об этом, Нерис Итара Фариха Сассафрас т'Хаб Эзо Окирапагос-и-чанки!

Это был запрещенный прием, но он подействовал. Глаза Нерис затуманились, взгляд стал мягче; с коротким всхлипом она шагнула к Дарту и обняла его, прижавшись щекой к щиткам скафандра.

– Хорошо, я буду терпеливой. Но если ты не вернешься…

– Если не вернусь, тем более нельзя их трогать, моя красавица. Вспомни о раненых и воинах Ренхо! Вас – полторы сотни, а на равнине – десятитысячная армия! И что случится, если убить ее вождя?

Он поцеловал соленые губы Нерис и твердым шагом направился к дыре. Ворот, древесный ствол с обрубленными ветвями, уже установили; Птоз, напрягая могучие мышцы, крутил рукоять, Глинт вытравливал веревку, а Джеб, устроившись на барьере из плавленного камня, то принюхивался к воздуху в дыре, то разглядывал какой-то древний свиток – видимо, извлеченный из валявшегося рядом мешка. Стражи теперь отошли подальше и следили за маргарами с почтением и неприкрытым любопытством. Их было столько же, сколько тьяни, – одиннадцать душ вместе с Ренхо; прочие, под командой Храса, стерегли лагерь и подступы к нему.

– Глянь-ка, фря! – Джеб ткнул пальцем в развернутый свиток. – Мозги у Глинта хоть заплыли жиром, а ничего, соображает! Прав наш Глинт! Вот записи Чоги и Сиру, моих почтенных предков… И сказано тут, что ядовитый туман вползает иногда в отверстие и копится в самых верхних коридорах… Это плохо, чтоб меня черви съели! Выходит, брат, ты до дождика не доберешься – ведь в тех коридорах вовсе не продыхнуть! Даже с мокрыми тряпками!

– Тряпки мне не нужны, – сказал Дарт, покосившись на корыто. – Моя одежда непроницаема для туманов и дождей.

Он опустил лицевую пластину и снова приподнял ее. На рукаве скафандра светилась золотистая полоска – полный энергоресурс, а значит, все инструменты, оружие и механизмы, включая двигатель, в абсолютной готовности. Все, с чем он явился в этот мир после крушения Марианны: маяк-передатчик, личный дисперсор, визор, блок питания и, разумеется, шпага и кинжал. Все, кроме целителя-прилипалы, который поддерживает сейчас жизнь Омиса. Остальные раненые были уже вне опасности.

Джеб с завистью погладил плотную ткань скафандра.

– В такой одежке и впрямь не страшно ничего… От предков, фря, унаследовал?

– От дядюшки по материнской линии, – ответил Дарт и ухмыльнулся, подумав о родительском наследии. Советы, желтовато-рыжий мерин, пятнадцать экю, а также письмо, похищенное черноусым негодяем… Других богатств, какими одарила родина, ему не вспоминалось; Гасконь была прекрасна, но бедна.

Он склонился над манускриптом Джеба, вгляделся, щурясь, в странные значки, то ли руны, то ли иероглифы… Сам свиток – из тонкой, но прочной коры, которая заменяла тут пергамент и бумагу; такие свитки встречались ему в жилище шир-до и в комнате, где заседали старейшие. Но в этом, кроме непонятных букв, были еще и рисунки – что-то вроде чертежей затейливых многоярусных лабиринтов. Дарт ткнул в один из них.

– Что такое? План?

– План, – подтвердил Джеб. – Той дыры, где Чоге подпалило шкуру. Верхний уровень… Сорок, фря, коридоров, и в каждом – или туман, или дождик, или сторожевые бхо… Ниже – еще хуже. Тупики, колодцы-трясунчики да огненные бичи… Или твоей одежке и бич не страшен? Легко быть маргаром, ежели так!

– Не уверен насчет бичей, – признался Дарт и кивнул Голему. – Ну, друг мой, пора, спускайся! Однако без торопливости. Увидишь что любопытное, остановись и жди. А если наткнешься на неприятности, стреляй.

Он произнес это на анхабском и подмигнул разинувшему рот Джебу:

– Древний язык, брат, очень древний. Маргарское наречие, понятное для бхо… Потому мы с ним и договорились.

Голем зашагал к дыре бодрой иноходью, слегка подпрыгивая и раскачиваясь. В минувшие дни, еще в период тренировок в Камелоте, Дарт обучил его всем лошадиным аллюрам – шаг, рысь, галоп, карьер и прочие тонкости, которые были доступны четырехногому иразу. Со временем Голем их усовершенствовал, так что походка в какой-то степени могла отражать его настроение – ибо он имел определенный нрав и некие свойства, подобные движениям души. Иноходь, в частности, означала, что он доволен и приступает к заданию с энтузиазмом.

– Такую тушу веревка не выдержит, – сказал Глинт, боязливо отступая в сторону. – Такого не выдержат десять веревок. Такому надо…

– Ничего ему не надо, – Дарт тоже отодвинулся от зиявшего в земле колодца. – Вылез ведь он наверх? Вылез! Ну, так же и спустится.

– Верно, клянусь ногой Крибы! – Птоз разогнул спину и вытер вспотевший лоб. – Спустится! А коль расшибется, так невелика потеря.

Голем развернулся тылом к дыре, перешагнул через каменный барьер, доходивший людям до пояса, уперся в него лапами и начал медленно опускаться, задирая ноги и скользя подошвами по камню. Через мгновение он повис на вытянутых передних конечностях, прижав к стене четыре нижних: пару – на уровне плеч, другую – напротив пояса; затем что-то чмокнуло, мощные лапы расслабились и исчезли за краем колодца. Теперь ираза поддерживали лишь вакуумные присоски, но в этом мире не нашлось бы сил, чтоб оторвать его от стены – тем более что тоннель был гладок и весьма широк. В него смогли бы нырнуть еще четыре Голема.

Быстро перебирая ногами, ираз скрылся в темноте.

– Резвый, фря! – Джеб сплюнул в колодец. – Видать, в родное место попал. – Он повернулся к Дарту: – Теперь твоя, брат, очередь! Хлебнуть желаешь?

– Когда вылезу. – Дарт опустил щиток, обмотал веревку вокруг левого кулака и поднялся на барьер. Небо над ним было глубоким, лазоревым, бездонным; внизу, в долине – никакого движения: воинство чешуйчатых исчезло в ущельях, и лишь над местом вчерашней схватки клубился очистительный туман. Время будто остановилось, испросив секундную передышку; ветер стих, синее солнце замерло над головой, лица тьяни, маргаров и стражей были торжественны и неподвижны, и только в глазах Нерис, занавешенных ресницами, читался вопрос: вернешься?.. Вернешься ко мне, маргар?..

– Ну, храни тебя Элейхо, – вымолвил Джеб и махнул Птозу: – Давай, брат, навались! Крути!

Плавно спускаясь в непроницаемую тьму, Дарт уносил с собой воспоминание о взгляде Нерис.

Желтое время, легкое время… Он мог удержаться одной рукой и висел сейчас на веревке, медленно поворачиваясь и осматривая гладкие серые стены, которые с каждым мгновением темнели, будто их растворял окружающий сумрак. Само собой, нужды в веревке не имелось – он мог бы опуститься вниз, используя двигатель скафандра или сев на плечи Голему. Но это было бы, пожалуй, слишком! Необъяснимое чудо для окружающих – полет на огненной стреле! Нерис, возможно, не удивилась бы, но что подумали б люди Ренхо и тьяни? К тому же Дарт не хотел, чтобы у троицы маргаров возникло чувство бесполезности и собственной никчемности. Пусть думают, что их помощь необходима; пусть Джеб разглядывает свиток, Птоз вращает рукоять, а Глинт дает советы им обоим.

Птоз опускал его неторопливо и плавно. Круглое светлое отверстие вверху постепенно сжималось, превращалось в кружок, затем – в едва заметную точку, от которой расходились трепещущие слабые лучи. Дарт включил нашлемный прожектор, направил его в колодец, высветив серую тушу Голема – тот, перебирая лапами, полз где-то внизу, уже на приличном расстоянии. Шахта, пробитая дисперсором, была довольно глубокой, в сотню-полторы человеческого роста; он находился сейчас посередине, а его помощник – у самого дна, примерно там, откуда ударили молнии. Энергетический выброс, сгубивший Марианну, был чрезвычайно силен, а значит, имелось породившее его устройство – может быть, не до конца разрушенное дисперсором. «Что-то могло сохраниться», – подумал Дарт и вымолвил:

– Притормози, мон гар. Есть новости?

– Вижу отверстие, хозяин. За ним – сферическая камера. Размером втрое больше диаметра тоннеля. Само отверстие – овальное, края сглажены, камень оплавлен, но не так, как под лучом дисперсора. Температура была выше. Произвести анализ?