Хроники пилота: Звездолет для бунтаря - Евгений Алексеев

— Тебе больно, Ковалев? Больно? — радостно орал Вайсерман. — А как мне было больно узнать, что ты изнасиловал мою жену!

Я вздрогнул от этой фразы. Может быть, Тимур не прав? И Ковалев еще тот мерзавец и в отношении женщин?

— Я твою жену не насиловал, я ее пальцем не трогал, — голос полковника звучал глухо и тихо, он говорил через силу, каждое слово давалось ему с трудом. — У меня своя жена была. И лучше твоей в миллион раз!

— Ах, была жена? А куда ж ты ее дел, Ковалев?

— Ольга погибла.

— А может, ты ее сам убил, чтобы она не мешала тебе трахать чужих жен? Она ревновала тебя? А? — каждое слово Вайсерман выкрикивал так, словно вонзал нож.

— Она не мешала мне. Только видно такая же, как ты мразь, ее убила!

Интересная картина сложилась. Заглушив разговор, я вновь уселся верхом на стул напротив Тимура, который уже явно пришел в себя. Оглядывался по сторонам, о чем-то думал, между бровей залегла глубокая складка. На щеках играл лихорадочный румянец, губы распухли, будто он их искусал.

— Тимур, я вот, что спросить хотел. А Ковалев был женат. Ну раньше?

— Ну да, был. А почему вы спрашиваете?

— Ну так. Решил узнать.

— Ковалев был женат. Таскал жену с собой, оберегал её всячески. Просто дрожал над ней.

— Сильно любил?

— Очень сильно. Боготворил, что называется. Она у него всегда одета была, как принцесса, как королева. Невероятно красивые наряды, побрякушки всякие, ну кольца, брошки, серьги из какого-то редчайшего драгоценного сплава. Ну и все в этом роде.

— А потом что же? Куда она делась?

— Убили. Потом ее растерзанное тело нашли где-то на свалке.

— А убийц поймали?

— Нет. У нас это обычное дело. Женщин мало, а если одна красивая женщина выбрала одного мужика, то держись.

— А что же её не клонировали?

— Ну что вы, Эдгар, у нас воскрешают только очень известных людей, — в голосе Тимура я ощутил скрытую печаль, словно он вспомнил еще о ком-то, кого хотел бы воскресить. — Государственных деятелей, знаменитых артистов. А тут ведь простая женщина.

— А Ковалев как это перенес?

— У-у-у. Он просто как с цепи сорвался. Он и раньше крут был. А тут просто спятил. В каждом мужике видел убийцу и насильника своей обожаемой супруги. Никакой пощады никому. Злой стал, как черт.Жестокий. Сволочь. Интересно, сдох он или все еще жив?

— Жив. Я могу включать разговор этого психа с полковником. А что ты его пристрелить хочешь?

— Хочу. Вот, честно, если это дурак Вайсерман его не убьет, я сам задушу Ковалёва голыми руками. Вот так возьму и сверну ему шею, как цыпленку. И ведь никто не узнает, что именно я это сделал. Ведь правда?

— А зачем, Тимур? — я не удержался от усмешки. — Я же его оживить могу, как тебя после того, как ты умер около оранжереи.

— Не возвращайте его к жизни. Пожалуйста! Для Ковалёва в аду уже котел черти подготовили. Особый.

— Что ж ты его так ненавидишь-то? Он кого-то из твоих близких убил?

— Он многих убил, — проворчал Тимур. — Или сделал все, чтобы убили. Он мразь последняя.

— А знаешь, Тимур, я как-то уничтожил целую планету. Там было восемь миллиардов представителей разумной расы. Помимо животных, растений. А я сжег, спалил дотла. Представь, вместо живой планеты обугленный каменный шарик.

Тимур выпрямился, замер, лицо застыло, как маска, а глаза широко раскрылись. Воззрился на меня, будто я превратился в ядовитую змею, или еще какого мерзкого гада.

— А зачем вы это сделали, Эдгар? — чуть заикаясь, спросил.

— Эта раса хотела напасть на нашу планету, а у нас оказалось очень устаревшее вооружение. Они бы уничтожили нас. Или мы — их, или они — нас.

— Но вы могли лишь уничтожить вооружение. Там же мирные жители. Дети.

— Вооружение они бы быстро восстановили. А у нас был лишь один шанс. Наши ученые создали такую адскую смесь, которая могла поджечь атмосферу планеты. И я это сделал. Сжег всю атмосферу.

— Они все погибли?

— Да, Тимур, видимо, все. По крайней мере, напасть на нас они уже не пытались. У них остались колонии на планетах их звездной системы. Но создать новое вооружение они уже не смогли. Ну что, теперь меня ненавидишь, как Ковалева? — я встал со стула, подошел ближе, вглядываясь в лицо парня.

Тимур не выдержал мой взгляд, отвернулся, но лицо словно в тень ушло, нахмурился.

— Не знаю, что сказать, Эдгар. Оправдать я это не могу. Но, наверно, у вас выхода другого не было. Иначе…

Не стал я Тимуру рассказывать, что действительно стоял перед дилеммой — или меня казнят, как моего отца, или я выполню эту миссию. И всякий раз возвращаясь к этой ситуации, пытался ответить на вопрос, правильно ли я поступил. Или всё-таки надо было отказаться, не совершать подобный геноцид целого народа, лишь бы спасти свою жизнь. Никчёмную жизнь. Преступника, изгоя.

Мысли цеплялись друг за друга, как шестеренки в старинном часовом механизме, оживили воспоминания, как мы прибыли сюда, на лунную базу. Передо мной вспыхивали и гасли картины. Вот Ковалёв выходит из космолёта, направляется к лже-Семенову. Маршируют роботы в своих бронированных доспехах, и тут я зацепил ясно и отчетливо ту мысль, которая так не давала мне покоя.

— Тимур, слушай, я кое-что вспомнил об этих роботах.

Тимур поднял на меня удивленный взгляд, видимо, не понимая, почему я так резко сменил тему.

— Что именно?

— Когда мы прибыли с Ковалёвым сюда, на эту базу, то нас встретили бандиты, которые закидали роботов минами. Магнитными минами. Они прилеплялись к их броне. У этих металлических тварей взрывалась башка. Что это могло быть? Мины выводили из строя электронику?

— Не думаю, — покачал головой Тимур. — Это ведь не совсем роботы. Это киборги. Ну то есть, у них человеческий мозг.

— Мозг. Человеческий? — не понял я. — Это как? После смерти человека его мозги пересаживают в этих… как ты сказал — киборгов?

— Не совсем так. Пересаживают от живого человека.

Я в полном замешательстве воззрился на парня, какое-то время даже прийти не мог в себя. В висках противно и больно застучали молоточки.