Вик Разрушитель 10 - Валерий Михайлович Гуминский

Главой Рода стал его старший сын Борис Михайлович. Живёт там же, в родовом поместье на Мещанской, ведёт тяжбу с двумя младшими братьями: Александром и Дмитрием. При том, что те сами неплохо устроились. Александр на данный момент проживает в Вологодской губернии, в селе Телешево. Там у Стрешневых тоже есть земля, большой особняк. А Дмитрий остался в Москве. Удачно женился на вдове Семёна Челяднина, бывшего интенданта московского гарнизона. Проживет где-то в Замоскворечье, завтра точно узнаю, времени не было.

— И как мне с ними быть? — расстроился я. — А Стрешнев какие планы на пустырь имеет? Будет строиться или ждёт лучшей цены, чтобы продать?

— В Земельной Коллегии ничего толком не сказали. Сам Борис Михайлович никаких распоряжений насчёт участка не оставлял, — вздохнул Брагин. — Придётся к нему наведаться, разузнать. Только, боюсь, попрут взашей.

— Постарайся правильно озвучить мою просьбу. Главное, узнать, будет ли он продавать или нет, какие планы имеет на недвижимый актив. Сорок лет земля пустая стоит, безобразие какое. Сам не ам, и другим не дам. А если начнёт руки распускать, звони мне сразу же.

— Понял, Андрей Георгиевич, буду держать вас в курсе, — оживился Илюша. — Спокойной ночи!

— Тебе тоже спокойного сна, — усмехнулся я и нажал на «отбой». Не самый приятный вариант с пустырём нарисовался. Три братца ведут тяжбу, а значит, придётся с каждым из них разговаривать отдельно и настаивать на отказе от доли. Ох, чую, кто-то из них обязательно упрётся рогом!

3

Магистр Лондонской Академии Колыванов Василий Егорович остановил свой белый «Фаворит» возле особняка, находящегося в глубине небольшого неухоженного парка, такого же старого, как и само двухэтажное здание. Тот, кто владел этим домом, мог сейчас неплохо заработать на его продаже. Неоклассицизм вновь входил в моду, словно люди устали от бетона, стали, панорамных окон и архитектурного обезличивания. А симметричные композиции, ясно читаемый силуэт и пространство, использование античных декоративных форм неожиданно показали свою устойчивость перед новыми веяниями в зодчестве.

Чугунный забор с фасадной стороны тоже придавал солидности усадьбе. Его мощные, стрельчатые решётки с тщательно выкованными элементами в виде листочков, обвивающих каждый прут, сами по себе были произведением искусства.

Колыванов подошёл к калитке и нажал на кнопку вызова. Здесь не было видеофона для удобства охранника, сидящего где-то в особняке или сторожке, чтобы дворник мог сразу впустить гостя. Ради интереса магистр засёк время, ожидая, когда кто-то из челяди боярина Холмского соизволит подойти к нему.

Крепкий мужик в тулупе и пыжиковой шапке вышел откуда-то из-за угла особняка и неторопливо зашагал по дорожке к воротам. Его борода, густая и окладистая, словно была ещё одним символом прошлого, застывшего на этом клочке земли в центре Москвы. Сейчас слуги благообразны, одеваются прилично, чтобы быть под стать своим хозяевам. А здесь борода какая-то… варварская?

— Любезный, довольно невежливо заставлять гостя ждать за забором, — негромко проговорил Колыванов, теряя терпение.

— Прошу прощения, господин, видеофон сломался, пришлось в починку отдавать, — стал оправдываться мужик, ускоряя шаг. Перечить или дерзить человеку, приехавшему на дорогом автомобиле, да и одевающемуся явно не в среднего пошиба магазине, себе дороже. — А звонок барахлит, не сразу понял.

Он резко дёрнул какой-то механизм, и калитка распахнулась.

— Днём ворота можно держать открытыми, — попенял бородатому мужику магистр, заходя в усадьбу. — Мало ли, какие гости приедут.

— Сегодня Тимофей Петрович никого не ждёт, поэтому и приказал закрыть, — в спину ему ответил дворник, или кем он здесь работал.

Колыванов его уже не слушал. Он целеустремлённо шёл к особняку, засунув руки в карманы. Взгляд отмечал некоторую запущенность хозяйственных построек, что подтверждало слухи о тяжёлом финансовом положении Холмского. Ну, да, после известных событий на Болотном части боярской Москвы стало не до красивой жизни. Самих себя бы прокормить, а не то что дома содержать в порядке. Хозяин этого особняка чудом избежал участи Ушатых и Шуйских. А всё потому, что был хорошо законспирирован, и не светился там, где другие в полной мере подписали себе приговор. Его участие ограничивалось так называемым «сервисным обслуживанием». Холмский обеспечивал приезжую агентуру явочными квартирами и нужными документами.

Он не успел дойти до двери, как та распахнулась. Несмотря на некоторые трудности, штат работников и слуг хозяин дома умудрялся содержать. Пожилая горничная в сером платье с накрахмаленным ажурным воротничком молча глядела на Колыванова, и, кажется, не собиралась его пропускать внутрь.

Чуть приподняв шапку, магистр представился:

— Василий Егорович Колыванов, гроссмейстер магических наук. Я хочу повидаться с Тимофеем Петровичем по одному весьма серьёзному и безотлагательному делу.

— Он сегодня не принимает, сударь, — голос у служанки был невероятно громкий и басистый. С таким только на плацу командовать марширующими солдатиками.

— Тем не менее, я настаиваю, — Колыванов сделал лёгкий пасс рукой и преподнёс женщине жёлтую хризантему, на лепестках которой дрожали капельки воды.

Нисколько не впечатлившись магической хитростью, горничная, тем не менее, взяла цветок и отступила в сторону, давая пройти гостю.

— Я доложу Тимофею Петровичу, — она горделиво выпрямила спину и исчезла за дверью гостиной.

— Позвольте, господин, я вам помогу, — откуда-то появилась ещё одна служанка, гораздо моложе и живее. Она приняла у Колыванова шапку, пальто и посоветовала пройти в залу.

Ожидать Холмского магистр предпочёл в кресле, заодно с любопытством разглядывая интерьер просторной гостиной. Он хотел убедиться, что его первоначальные выводы оказались верными. Дом содержался в порядке и чистоте, это несомненно. Мебель давно не обновлялась, элементы современного дизайна тоже отсутствовали, но это не в укор хозяину. Возможно, он сам или его жена не любят нововведений, предпочитая, чтобы их окружало то, к чему привычны.

— Сударь, Тимофей Петрович просит вас пройти в кабинет, — громоподобный голос служанки мог испугать кого угодно. — Позвольте вас проводить.

— Благодарю вас, — вскочил на ноги куратор.

Холмский встретил его на пороге кабинета. В отличие от интерьера дома, в личном гардеробе он старался следовать моде. Под добротным тёмно-бежевым костюмом была надета зелёная рубашка. На чёрном галстуке блестела заколка, усыпанная мелкими бриллиантами. На запястье правой руки, когда Холмский протянул её Колыванову для пожатия, блеснули золотом дорогие часы.

— Прошу прощения, что не имею чести знать вас, — осторожно проговорил хозяин. — Даже не представляю, чем я привлёк целого магистра.

— А вот я о вас знаю, хоть и понаслышке, — улыбнулся Василий Егорович и как бы невзначай быстро просмотрел небольшой