Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

полями берсеркера. Проверка показала, что скафандр работает достаточно хорошо, и при помощи его маломощного реактивного двигателя Хемфилл обогнул корпус лайнера, приближаясь к тому месту, где замер катер берсеркера.

Бесчисленные звезды глубокого космоса не были видны за темным силуэтом берсеркера – зубчатым, будто крепостные стены древних городов, но куда громаднее любого города. Причалив к нужному отсеку, катер берсеркера прикрепился к изувеченному остову лайнера, чтобы забрать на борт Марию и раненого. Не снимая пальцев с детонатора бомбы, Хемфилл подплыл ближе.

Теперь, у смертной черты, его встревожила мысль о том, что ему так и не удастся убедиться в уничтожении катера. А ведь это такой мизерный удар по врагу, такая ничтожная месть!

Продолжая по инерции приближаться к катеру и держа палец на детонаторе, Хемфилл увидел облачко пара, вырвавшееся из разгерметизированного отсека при расстыковке катера с кораблем. Невидимые силовые поля влекли катер, Хемфилла, обломки, плававшие поблизости от катера, к берсеркеру.

Хемфилл ухитрился в последнюю секунду пристегнуться к ускользавшему катеру. И подумал, что воздуха в баллонах скафандра хватит еще на час – куда больше, чем ему нужно.

Увлекаемый к берсеркеру Хемфилл мысленно балансировал на грани смерти; пальцы на детонаторе бомбы окоченели. Окрашенный в цвет ночи враг стал для него воплощением смерти. Иссеченная черная поверхность берсеркера стремительно надвигалась в потустороннем свете звезд, обращаясь в планету, на которую падал катер.

Хемфилл все еще льнул к катеру, когда тот был затянут через врата, способные пропускать множество кораблей одновременно. Громадность и могущество берсеркера окружили его со всех сторон, одной своей всеохватностью подавляя ненависть и отвагу.

Эта крохотная бомбочка – лишь бессмысленная шутка. Как только катер пришвартовался к черной внутренней пристани, Хемфилл спрыгнул с него и бросился искать укрытие.

Едва он спрятался за погруженной в тень металлической балкой, как ладонь помимо его воли легла на спуск бомбы – просто ради того, чтобы освободить его через смерть. Но Хемфилл сдержался, заставив себя наблюдать за тем, как пульсирующая прозрачная труба, уходившая в переборку, высасывает из катера двух пленников. Сам не зная, что́ собирается предпринять, он оттолкнулся и поплыл в сторону трубы, почти невесомо заскользив сквозь темную чудовищную пещеру; массы берсеркера хватало, чтобы создать небольшую естественную гравитацию.

Минут через десять путь ему преградил воздушный шлюз. Судя по всему, это был встроенный в переборку фрагмент корпуса земного военного корабля.

Шлюз – подходящее место для установки бомбы. Хемфилл отпер наружный люк и вошел в шлюз, не подняв тревоги. Если покончить с собой здесь, берсеркер лишится… собственно говоря, чего? Зачем ему вообще понадобился шлюз?

«Не для пленных, – подумал Хемфилл, – раз он всасывает их через трубу». Опять же, и не для врага. Проанализировав воздух в шлюзе, он снял шлем. Для дышащих воздухом друзей ростом с человека? Что-то тут не так. Любое живое и дышащее существо – враг берсеркера; исключение составляют лишь его неведомые строители. Во всяком случае, так считали люди… до этих пор.

Внутренний люк шлюза открылся от первого же толчка, и Хемфилл зашагал по тесному, тускло освещенному коридору с искусственной гравитацией, держа пальцы на детонаторе бомбы.

– Войди, Доброжил, – сказал корабль. – Пристально рассмотри каждого из них.

Доброжил издал нерешительное горловое урчание: так звучит запущенный и тотчас же остановленный сервомотор. Его терзали чувства, напоминающие голод и страх перед наказанием, – ведь ему предстояло увидеть живых тварей наяву, а не в виде старых изображений в театре. Но даже выявление источника неприятных чувств не помогло. Он нерешительно переминался с ноги на ногу у порога комнаты, куда поместили зложилов. По приказу машины пришлось снова надеть скафандр – защита на тот случай, если зложил попытается причинить ему вред.

– Входи, – повторил корабль.

– Может, лучше не надо? – жалобно заныл Доброжил, не забывая, однако, произносить слова громко и внятно, в надежде избежать наказания.

– Наказать, наказать, – произнес голос корабля.

Если он сказал это слово дважды, значит наказание было почти неотвратимым. Поспешно, будто уже ощущая боль-без-повреждений в своих костях, Доброжил открыл дверь и переступил порог.

Он лежал на полу, окровавленный и поврежденный, в диковинном изодранном скафандре. И в то же время стоял в проеме дверей. На полу простерлось его собственное тело, то самое человеческое тело, которое он знал, но ни разу не видел со стороны. Не просто изображение, а куда больше: он раздвоился. Там, тут, он, не-он…

Доброжил привалился спиной к двери, вскинул руку и хотел было прикусить ладонь, позабыв о шлеме. Затем принялся молотить облаченными в рукава скафандра руками друг о друга, пока боль от ушибов не привела его в чувство, заставив ощутить палубу под ногами.

Мало-помалу ужас схлынул. Разум постепенно осознал увиденное, сумел истолковать и освоиться. Вот он я, здесь, здесь, в дверном проеме. Тот, там, на полу, – это другая жизнь. Другое тело, как и я, разъедаемое ржой жизни. Только куда хуже, чем я. Там, на полу, – зложил.

Мария Хуарес долго молилась с закрытыми глазами, не прерываясь ни на миг. Холодные, безразличные манипуляторы перемещали ее туда-сюда. Вернулся вес, а когда с нее аккуратно сняли шлем и скафандр, выяснилось, что воздух пригоден для дыхания. Но когда манипуляторы начали стаскивать с нее комбинезон, Мария стала вырываться и открыла глаза; ее взору предстали помещение с низким потолком и обступившая ее толпа автоматов самого разного вида, все – ростом с человека. Как только она начала сопротивляться, роботы перестали раздевать ее, надели на одну лодыжку кандалы, прикованные к стене, и заскользили прочь. Умирающего старпома просто бросили в противоположном конце помещения, будто хлам, не заслуживающий дальнейших хлопот.

Мужчина с холодным, мертвым взором – Хемфилл – пытался сделать бомбу, но не сумел. Теперь вряд ли стоило рассчитывать на быструю и легкую кончину…

Услышав, что дверь открывается, она снова открыла глаза и в полнейшем недоумении воззрилась на бородатого юношу в старомодном скафандре. Подергавшись от непонятных конвульсий в дверном проеме, тот наконец прошел пару шагов и остановился, вперившись в умирающего. Незнакомец расстегивал крепления шлема, делая сноровистые, точные движения, а когда снял его, оказалось, что всклокоченная шевелюра и растрепанная борода обрамляют безвольное лицо идиота.

Положив шлем на пол, юноша принялся скрести и чесать косматую голову, не сводя глаз с распростертого на полу человека. На Марию он не взглянул даже мельком, а она не могла отвести взгляда от него – ей еще ни разу в жизни не доводилось видеть живого человека с таким бесстрастным лицом. Так вот что происходит с пленниками берсеркера!

И все же…