Турист - Антон Витальевич Демченко

удобством расположилась в дальнем от оркестра углу огромного бального зала и, окружённая многочисленными знакомыми и подругами по «Змеиному клубу», с удовольствием перемывала косточки всем попадавшим в прицел её остроумия бонвиванам и кокеткам. Естественно, не стесняясь говорить в полный голос, надо заметить, хорошо поставленный и с возрастом не утерявший ни твёрдости, ни чёткости, отчего жертвы её, едва заслышав свои имена, тщетно старались затеряться в толпе гостей, дабы избежать внимания гранд-дамы и её шуточек, далеко не всегда лицеприятных. Тем более, что в них никогда не было ни единого слова лжи, а двусмысленность… ну, каждый понимает в меру своей испорченности, верно?

Казалось бы, хозяевам приёма вовсе не стоило приглашать на бал столь одиозную особу, способную испортить настроение весьма немалому числу гостей, и будь на то воля Вениамина Павловича, он, действуя исходя из заботы о комфорте других гостей, при рассылке приглашений мог бы, наверное, «случайно позабыть» отправить одно из них, предназначенное для боярыни Посадской-Филипповой, и то не факт. Однако, вся забота о Позднем бале, по давней традиции, заведённой в семье Львовых ещё добрых полсотни лет назад, лежала на обожаемой супруге боярина, а Ираиде Африкановне и в голову не могло прийти обойти вниманием свою лучшую и старейшую из подруг, когда-то великодушно принявшую под своё покровительство совсем юную девчонку-дебютантку из невеликого служилого рода, чудом попавшую на бал, проводившийся одной из именитых боярских семей в Москве.

Если бы не помощь и поддержка обратившей на неё своё внимание высокой статной дамы с бантом ордена Андрея Первозванного на плече, уже тогда отличавшейся весьма резким характером и острым языком, смущённая светом и пристальным, но надменным, а порой и откровенно презрительным интересом некоторых гостей к юной боярышне из незнатного, хотя и весьма древнего, но совсем небогатого рода, Ираида, наверное, попросту сбежала бы тогда с бала, сгорая от смущения и стыда, заливавшего лицо и шею жарким огнём. Шуточки молодых повес бывают весьма жестоки, а уж ревность иных увешанных драгоценностями девиц к красоте «бедненькой Идочки» и вовсе способна была утопить вышедшую на свой первый бал девушку в яде их деланного сочувствия. Но Елена Павловна Посадская-Филиппова вовремя оказалась рядом и… всё разом изменилось. Нашедшие себе развлечение в издевательстве над незнатной дебютанткой, молодые люди и девицы из именитых боярских фамилий вдруг стали предельно вежливы, а кое-кто из них и вовсе вынужден был удалиться прочь, пока кавалерственная дама доброй полудюжины боевых орденов не разошлась окончательно и не устроила этим светским шакалятам Варфоломеевскую ночь. Побоялись, и правильно сделали. Слава «Зимней матушки», как прозвали боярыню во время войны и подавления княжьего мятежа, тогда бежала далеко впереди неё… и была весьма недоброй, жутковатой даже.

А самое главное, именно Елена Павловна впоследствии познакомила Ираиду с её будущим мужем. Молодым, красивым, умным и чрезвычайно обаятельным бояричем, только-только получившим из рук государя жалованную грамоту, восстановившую историческую справедливость и вернувшую его семье имя рода, которого их когда-то совершенно неправедно лишили куда более удачливые родственнички, ещё до недавнего времени щеголявшие княжеским титулом. «Боевой котяра», так отрекомендовала Посадская представленного младшей подруге боярича Львова.

И да, он действительно чем-то походил на огромного кота. Вениамин был внимателен, заботлив и трогательно нежен, он моментально вскружил голову юной боярышне, нашёл общий язык с её бирюком-отцом и братьями, быстро став своим в их семье. Но в то же время за обликом домашнего мурлыки то и дело проглядывал сильный и хитрый зверь. Воин. Умный, когда нужно, жёсткий и хладнокровный, в любой момент готовый пустить в ход острые когти и клыки.

А ещё, за всеми достоинствами боярича как-то совершенно терялись увечья, полученные им на войне. Ираиду абсолютно не смущало отсутствие у суженого одного глаза и половины стопы, ставших результатом попадания воевавшего на Стрелецком поле Вениамина Львова под слаженную атаку аж двух фортов разом. С её точки зрения, они лишь добавляли ему сходства с котом, хозяином окрестных крыш и подворотен. Ну а что? Рваное ухо, шрамы на морде и… совершенно умиротворяющее урчание. Похож же!

За спиной своего боярича девушка чувствовала себя как за каменной стеной, а тепла и нежности, которые он изливал на неё, наверное, хватило бы, чтобы затопить всю Землю. И за подаренное ей счастье брака с будущим боярином Львовым, Ираида Африкановна была безмерно благодарна своей лучшей подруге. Правда, сам Вениамин относился к Елене Павловне с определённой опаской, но… побаивался он именно своего бывшего командира, гвардии полковника Посадскую, старшего воя по прозвищу «Зимняя матушка», тогда как слава и образ Великой Мегеры, какой её знали и страшились все светские пустоцветы, Львова не беспокоила вовсе.

От тёплых воспоминаний, навеянных присутствием рядом старшей подруги и видом дефилирующего по залу супруга в сопровождении сыновей, Ираиду Африкановну отвлёк короткий смешок новгородской боярыни, с интересом оглядывавшей зал.

— Глянь-ка, подруженька, никак Лушка какие-то горячие вести в клювике несёт? — прогудела Елена Павловна, посасывая мундштук.

— Телепнёва? — рассеянно уточнила хозяйка дома, неохотно выплывая в реальность. На миг она нахмурилась, но, отыскав взглядом молодую женщину, скользившую под руку с мужем по паркету бального зала от одной компании к другой, задумчиво кивнула: — Вполне возможно. Они с мужем, вроде бы, всего день как из Первопрестольной прибыли, так что новостей у неё должно быть с избытком.

— Интересно-интересно, — глубоко затянувшись крепким турецким табаком, протянула Посадская и, прищурившись, окинула окружающих её дам долгим, чуть насмешливым взглядом. — Так что, может, позовём её в наш кружок, послушаем столичные новости?

Отказать хозяйке бала, когда та приглашает гостью к беседе? Моветон. Да и кто бы на месте Лукерьи Фёдоровны отказался поболтать с представительницами именитейших боярских фамилий, удобно устроившимися в уголке просторного бального зала, чтобы вдоволь посплетни… побеседовать о присутствующих и отсутствующих? Уж точно не молодая боярыня из пусть и небедного, но совсем не такого знатного рода, каким его хотелось бы видеть самим Телепнёвым. А потому приглашение к беседе, переданное ей ровесницей, Танечкой Оболенской, Лукерья приняла с нескрываемым удовольствием, испортить которого не смогла даже кислая мина мужа, заметившего в дамском кружке эпатажную новгородскую боярыню. Впрочем, удерживать супругу он всё же не стал. А недовольство… Аверьян Потапович слишком умён, чтобы не понимать, такие знакомства жены стоят того, чтобы потерпеть. Тем более, не его же пригласили, верно? А Лукерье Фёдоровне, в отличии от супруга, пригласившая её компания дам по душе. И вообще, на балу все должны были милы, улыбчивы и нескучны. А за смурную физиономию можно и